Под оглушительный вой, грохот и треск шквальной стрельбы, волоча убитых и раненых, штрафники были вынуждены отступить на исходные позиции, под прикрытие ближнего к набережной ряда двухэтажных зданий.
Рота зализывала раны, подсчитывая потери, а закованное в гранитные грани полотно водной преграды по-прежнему лежало впереди непреодолимой свинцово-темной полосой. Полосой смерти. Бойцы даже не смогли подобраться к мосту.
Несколько продольных балок по-прежнему пересекали искореженные пролеты моста. Их подняло взрывом, разворотило, но не отшвырнуло в стороны, и теперь, пересекаясь вкривь и вкось, они висят над водой, давая надежду на переправу на тот берег.
Впрочем, это по силам совершить разве что цирковому гимнасту, эквилибристу. А как это сделать в боевой выкладке, да еще под массированным шквальным огнем фрицев, окопавшихся на южном берегу? Когда в КП штрафной роты, в подвале полуразрушенного двухэтажного домишки, метрах в двухстах от канала офицеры штрафной роты уточняли полученную в полку боевую задачу о переправе по мосту на южный берег, никто из них, включая ротного – майора Шибановского, – не подозревал, насколько трудновыполнимой была поставленная задача.
Вторая попытка прорваться к разрушенному мосту натолкнулась на еще более остервенелый огонь с южного берега. Последние метров тридцать до моста – закатанное в асфальт и плиты пространство, насквозь простреливалось вражескими пулеметами, мины сыплются, словно зерно на току. Гранитная кайма берега буквально кипела от свиста и выщелкивания вражеских пуль. Их так много, что они сливаются в гудящее облако. Этот смертоносный рой облепляет балки взорванного моста. Гитлеровцы разрушили мост через канал, но не до конца.
Отступали – кто ползком, кто пятясь. Отстреливались. Жижевича тащили на шинели. Липатов уже доложил взводному, что у него осколочное ранение в живот, серьезное. Легко – в левую руку – ранен был и еще один молодой боец – из прибывшего утром пополнения по фамилии Тучин. Всех раненых Аникин срочно отправил к санинструктору. Так этот Тучин через каких-то минут двадцать снова объявился во взводе. Заявил, что перевязку сделали, и «тетенька доктор» объявила, что рана несерьезная. Позже у санинструктора Андрей выяснил, что бравого бойца все-таки намеревались отправить в медсанбат, но он наотрез отказался. Повел себя по-мужски, хотя испуг, застывший в глазах после пережитой атаки, еще никуда не делся.
У Мартынова в третьем взводе за две атаки только убитых было трое. Мартыновские наступали на правом фланге, где пулеметный огонь был особенно плотным. Еще более удручающая картина с потерями, общими и безвозвратными, наблюдалась во взводе Настасенко, чьи люди шли по центру напротив моста.
