Я застенчивый. Всегда был таким. Толи родители перестарались во внушении мне, что скромнее надо быть, и придавили мою самооценку. То ли что-то еще. Когда мне было лет шестнадцать, я впервые подумал о том, что проведу жизнь в одиночестве, если меня никто не подберет. Тем не менее, я учился, работал, строил какие-то планы, и в целом как-то удавалось растворять в этом жизнь. Время от времени даже был доволен собой. Так, в сомнениях и раздумьях, прерываемых вспышками безосновательной надежды, я продержался до тридцати.
Есть такое выражение: «кризис среднего возраста». По слухам, этот кризис как-то связан с тридцаткой. Однако в понедельник 29 ноября 2004 года я не чувствовал никакого кризиса. Приехал в редакцию газеты, где в то время работал, чтобы отметить с коллегами свой очередной день рождения. У нас трудилось много народа, так что скидываться по сотне-другой на ненужный подарок, а потом поздравлять и пить, а также есть вкусный торт, такой неуместный в свете всеобщего перманентного желания похудеть, нам приходилось по несколько раз в каждом календарном месяце. Кроме того, по одному разу в год каждому из нас приходилось работать виновником торжества. То есть покупать бухло и закуску, чтобы хватило на всех, и готовиться стать звездой на пять минут.
Я принес пару тортов, шампанское, красное десертное вино, водку «Парламент черная смородина», всякие фрукты, соки и прочую колбасу. Очистив один из столов от каких-то газет, пепельниц, многочисленных листов с распечатанными текстами и прочего мусора, неизбежно сопровождающего рабочее место журналиста, накрыл поляну и позвал людей.
Убедившись, что вокруг уже собралась толпа с пластиковыми стаканчиками в руках, я сказал:
— Друзья! Мне приятно видеть ваши измученные в ожидании халявной выпивки лица. Сегодня мне тридцать лет. Сейчас мы начнем краткое торжественное мероприятие. Вы будете говорить подобающие случаю слова. Какой я хороший, замечательный и все такое. А я буду слушать, кивать, и думать: «Вот, оказывается, какой я классный парень». Мне будет приятно… Ну что, у всех налито? Прекрасно, можете начинать лицемерить!
Общий смех. Все со всеми чокнулись (поскольку пластик не звенит, мы говорили «дзинь!»), отхлебнули. После этого все начали говорить, какой я хороший, замечательный и прочее. Пьем, кушаем, хихикаем. Пахнет апельсиновым соком и копченой колбасой. Кто-то спросил, чувствую ли я что-то необычное в связи с тридцатилетием.
