Хорошей девочкой я никогда не была. Когда же тебе за сорок, глупо прятаться за мужскую спину.
— И откуда в тебе, глупой бабе, столько феминизма, столько стремления к свободе? — удивлялся Олег. — Ты же из себя ничего не представляешь.
— Что ж ты меня, такую дуру замуж взял.
— Когда я тебя брал, ты дурой не была.
— Получается, ты меня сделал такой?
— Дура!
Он уходил. Хлопок двери — холостым выстрелом. Но я не боялась, что Олег не вернется. Тогда наша связь была сильнее, чем любовь или ненависть. Я была его дурной привычкой. А дурные привычки можно бросать бесконечно.
* * *
Терпение Ляльки лопнуло в мае. Вспомнить бы, какой год на дворе стоял. Ну, неважно — календарные отметины ненадежны. Особенно по прошествии времени.
У нее тогда с учебой проблемы начались, из двоек не вылезала, да и с подружками не задалось. Натура скрытная, в себе все держала. Как я ни пыталась, так и не смогла увидеть, что у нее в душе: плотные тяжелые шторы. Посторонним вход воспрещен.
Я была посторонней.
Фотография того периода. Улыбающийся Олег, напряженная Лялька, и я — бледная тень в иссохшем теле. Я тогда только-только курс лечения прошла. Дала домашним слово, что больше никаких гаданий на дому. Да и вообще наш дом — наша крепость. И в нем не должно быть чужих. Только Олег, Лялька, я и моя маман по праздникам. В виде исключения. Мы обычная нормальная семья. Я домохозяйка. У Олега бизнес начал налаживаться. Деньги в доме были. Вот он и решил:
— Времени у тебя — вагон. Займись чем-нибудь полезным!
— Чем?
— Сиди дома и вари борщи.
Борщи. Время и терпение залечили раны и надломы. И даже Лялькины шторки чуть-чуть приоткрылись. Олег вновь стал со мной спать и теперь находил в сексе свое, извращенное удовольствие. Маман все чаще приходила на ужин — не только по праздникам. Мной были довольны. Не сорваться бы!
— Теперь тебя даже людям можно показывать, — сказала Лялька за семейным ужином. — Как обезьянку.
Олег и маман переглянулись. До этого Лялька вообще никак ко мне не обращалась.
Обиду я проглотила. Она сделала шаг навстречу — и я уцепилась за шанс:
— Разве во мне есть что-то обезьянье? — улыбка через силу. — Я все-таки человек.
— Была когда-то.
— А теперь?
— А теперь ты у нас гадалка! Вешаешь людям лапшу на уши! Дураки верят!
— У каждого есть право верить в то, во что он хочет. Хочешь — в Бога. Хочешь — в черта. Хочешь — в себя. Мне казалось, люди от меня уходят счастливые.
— Уходят. Только недалеко. После твоих сеансов они мрут, как мухи. Ты им всем врешь.
