Но сон покинул Олю. Она долго ворочалась в постели, потом встала, стараясь не разбудить посапывающую подругу, и вышла на лоджию.
В черном бархатном небе сияла огромная луна. Ее серебристый лик – лик Вечности – глядел девушке прямо в лицо.
– Господи! – взмолилась неверующая Оля, обращаясь к луне. – Помоги мне! Подскажи – что мне делать? Мне страшно! Вразуми меня.
Но луна хранила молчание.
Расстроенные ребята долго сидели на скамейке возле дома девушек. Наконец Отар заговорил:
– Все хочу спросить, друг, какие у тебя планы насчет Оли?
– А что? Почему спрашиваешь?
– Девушка хорошая, жалко ее. Сломаешь и уедешь, а она страдать будет. Такая хорошая девушка, светлая.
– Почему сломаю? Что я – насильник, что ли? Оля в аспирантуре учится, значит, ей больше двадцати лет. Она взрослая, я взрослый. Мы оба взрослые люди. Как она захочет, так и будет. Чего не захочет – не будет. Понимаешь – тянет меня к ней. Ни к одной так не тянуло. Сам не знаю, что со мной.
– А дальше что?
– Дальше что, дальше что… Откуда мне знать? Буду думать.
– Ну думай, думай. Только недолго. Всего две недели осталось.
– Пошли спать, – встал Серго, – завтра видно будет. Посмотрим, как они нас встретят, а там решим, что делать.
Но ни завтра, ни послезавтра они не встретились. Хозяева показали им записку, из которой стало ясно, что девушки попросту сбежали в Гагру. Подавленные ребята весь день слонялись по поселку, не зная чем заняться. Ничего не хотелось. Серго казнил себя, что не сумел объясниться с Олей, – не нашел таких слов, чтобы она поверила ему. Он страдал и чувствовал, что она там, вдали от него, страдает тоже. Ах, если бы она была рядом!
Оля тоже очень тосковала. Она бродила с Юлькой по городу, заходила в магазины, ходила с Наташкой и ее мужем на пляж, но ничто не радовало ее. Город показался ей скучным, будничным. В нем не было тихой прелести Пицунды – ее тропинок в реликтовой роще, ее пансионата, ее сосен на морском берегу. В нем не было Его. И потому ее неудержимо тянуло назад.
Но Юлька была неумолима.
– Терпи! – твердила она подруге. – Пусть помучается. Вернемся – сразу станет ясно, ждал он тебя или развлекался.
– Юля, он ждет! Я это чувствую, я знаю. Мы теряем время. А его так мало осталось! Поедем! Ну прошу тебя!
Наконец, Юлька сжалилась, и на третий день они вернулись.
– Смотри, смотри! Часовые на посту, – толкнула подругу Юлька, глядя в окно автобуса, – стоят по стойке смирно. Как огурчики!
