Шестнадцатилетняя девушка, уже умудренная жизненными невзгодами, пыталась разобраться в своих мыслях и чувствах и мучительно искала выход из создавшегося положения. Как поступить? Если она уйдет, то ей грозит голодная смерть. Вдобавок она ведь не одна… Ну так что ж? Не лучше ли погибнуть и ей, и ребенку? «А если я останусь, — говорила она себе, — то, почем знать? Может быть, мамино горе, ее гнев, мольбы заставят открыть тайну моего несчастья? Нет, надо набраться мужества и уйти».
Анжела поднялась, достала из ящика школьную тетрадку, вырвала листок бумаги и начала писать:
«Дорогая мама!
Не знаю, правильно ли я поступаю, покидая вас, но я решила, что без меня вам будет легче.
Ты догадалась о том, что со мною произошло, и едва перенесла этот удар. Но вместо того чтобы меня наказать, как, вероятно, сделала бы на твоем месте другая мать, — ты стала утешать меня. О, мама, мама, добрее тебя нет никого на свете!
Сердце мое разрывается, когда я думаю о том, что снова причиню тебе горе. От одной мысли, что я покидаю всех вас, душа моя обливается кровью. Но так надо.
Когда-нибудь, мама, ты все узнаешь и скажешь, что я поступила хорошо. По крайней мере так мне кажется. Ведь мне не с кем посоветоваться. Но я вспоминаю слова отца, сказанные им в тюрьме, — помнишь, мама, когда ты, я и Огюст ездили к нему в Сатори[2]? Положив руку мне на голову, он сказал: „Нужно поступать, как велит долг: остальное — пустяки. Помните, дети, даже смерть не должна страшить вас, когда дело идет о долге“.
Мы были еще слишком малы, чтобы понять его слова, но с тех пор я многое передумала и в конце концов поняла, что они означают.
Я поступлю так, как мне подсказывают разум и сердце, и думаю, что поступаю правильно. Если я ошибаюсь — прости меня. Умоляю тебя, мама, не пытайся узнать, кто меня погубил; это причинило бы тебе новые страдания, а у нас и так достаточно горя. Только бы отец ничего не узнал. Бедный, для него это было бы слишком тяжелым ударом. Если он вернется, скажи ему, что я умерла. Он утешится, увидев девочек, и будет думать, что и я осталась невинной, как они.
Прощай, Огюст, прощай, мой дорогой брат! Позаботься о сестренках, пусть они подольше ходят в школу. Хорошо было бы, если бы потом им удалось куда-нибудь пристроиться…
Обнимаю вас от всего сердца. Я никогда не перестану любить вас больше всех на свете.
Ваша дочь и сестра, которой очень тяжело расставаться с вами.
Анжела Бродар».
Девушка запечатала еще влажное от слез письмо, надписала адрес, словно собиралась отправить конверт по почте, и положила его на стол. Затем она достала из-под матраца небольшой сверток. В нем лежало приданое для малютки, сшитое из лоскутов. Тут было немного вещей, но зато все необходимое для новорожденного.
