— Неважные, отец мой.
— С какой точки зрения, дочь моя?
— С духовной.
— Вот как! — Он взял из золотой табакерки понюшку испанского табаку и медленно, с легким свистом втянул в себя. — Объясните, в чем дело, дочь моя. Вам ничего не удалось добиться?
— Покамест нет.
— Вы меня удивляете! С вашим рвением, с вашими исключительными способностями и с помощью наших молитв…
— Все это, отец мой, бессильно перед упорством этой женщины.
— То есть как?
— Госпожа Руссеран принадлежит к числу свободомыслящих.
— Боже правый!
— Она атеистка…
— Силы небесные!
— Социалистка…
— Пресвятая дева! Эта женщина — вместилище всех пороков! А говорили, будто она простовата… Но ведь ее муж не разделяет и никогда не разделял столь предосудительных убеждений. Это глубоко набожный человек, один из столпов нравственности и порядка, и жена не может воспрепятствовать религии, которую он исповедует, поддержать и укрепить его дух.
— И тем не менее госпожа Руссеран препятствует этому.
— Невероятно! Однако любопытно узнать, дочь моя, чем же она мотивирует свое поведение?
— Госпожа Руссеран осмеливается утверждать, что, поскольку ее муж еще не пришел в сознание, он не волен ни принять, ни отвергнуть помощь религии, и, следовательно, эта помощь ему не нужна. По ее словам, дать согласие на совершение душеспасительного таинства можно только в здравом рассудке.
— Надо было объяснить ей, что о святом причастии, как и о святом крещении, так рассуждать не должно: и то, и другое не зависит от человеческой воли и действует часто вопреки ей.
— Я все это ей говорила, отец мой, но госпожа Руссеран позволила себе возразить словами, которые я не могу повторить из уважения к нашим святыням.
— Тем не менее повторите, дочь моя, во имя богоугодного дела. Мы должны знать все, дабы все предвидеть и всему противостоять. Что же она сказала о святом причастии?
— Она сказала, отец мой… нет, вы не поверите!
— Я поверю всему, дочь моя. В наш век уже ничему не приходится удивляться.
— Подумайте, отец мой, ведь дело идет об одном из семи таинств, и эта женщина…
— Выразилась о нем кощунственно?
— Увы!
— Однако мы должны знать, что именно она сказала о святом причастии?
— Она заявила, что презирает все эти пустые католические обряды, и пусть ее оставят в покое… Словом, эта богачка говорила со мною свысока, точно я базарная торговка… Но придет время, я с нею еще рассчитаюсь! Ведь господин Руссеран не умер.
— Так, по-вашему, он выживет?
— Надеюсь.
— Святое причастие помогло бы ему поправиться, а это в свою очередь возымело бы благотворное действие и на жителей квартала.
