— Ох, страсть как голодны, Агаша, счастье моё.
Волош поднялся, перехватил кувшины из рук и поставил на траву.
— Старшего я до запруды послал, верши проверить. Коль припоздает, то вечерять один будет. Треша, ставь корзину здесь.
Имена-то у них какие! Давно не слышал, чтоб так людей называли. Агаша, это кажется полностью Агафья?
Агафья, в просторном белом платье, похожем на большой сарафан, перетянутым сразу под грудью, устало опустилась на траву. Смахнула платок, повязанный узлом назад и, оглядев сидящих, спросила:
— А чем здесь пахнет, как будто горит что?
Все завертели головами и стали принюхиваться, а малыш состроил рожицу и выдал:
— Тья-тья ух.
Я посмотрел на дымящуюся сигарету. Неужели чует дым? Легкий ветерок дул чуть в сторону от них и запах от дыма от сигареты могли учуять все.
Волош, было вскочивший, сел обратно.
— Нет, кажется тебе Агаша. Дыма нигде не видать. Давайте снедать уж, а то мне ещё допахивать надо.
Агафья стала выкладывать из корзины завёрнутую в полотенца еду и тут же разворачивая.
Ого! Пироги разные, яйца, горшочки с чем-то, и ещё много чего на вид аппетитного. Быстро уставив всё на расстеленном полотенце, Агафья сняла с кувшинов тряпицу, и достала из корзины кружки.
Берестяные! Вот это да! Странная экономия у них. А чай они из чего пьют?
Волош смотрел на жену и улыбался.
— Ох, сколько всего наготовила, красава моя.
— Полноте, ну с Богом!
Все стали читать молитву и я с удивлением услышал, как через общее бормотание, пробивается отчетливый лепет малыша. Закончив молится, Волош взял кусок пирога и принялся есть. Остальные тоже взяли по куску. Агафья разлила из одного кувшина молоко по кружкам и расставила каждому из детей. Потом одну из кружек подала малышу и он, проливая на себя, стал пить. Агафья улыбнулась.
— Не торопись, горе моё.
Волош прожевав кусок пирога тоже улыбнулся.
— Ты бы слышала как он «Отче наш» читал. Всё правильно говорил, почти не ошибался. Умница, Глебушка наш. — И протянув руку, взъерошил русые волосы маленького Глеба.
Вся семья принялась так аппетитно есть, что у меня слюни ручьём потекли.
Блин! А ведь я голоден. Со всеми этими приключениями как-то не заметил, что голодный давно. А ведь позавтракал только, и весь день кофе пил. Сразу захотелось есть и много водки, чтоб напиться и забыться.
А от разложенной на траве всячины пахло обалденно. В животе заурчало и я, затушив окурок, поднялся. Интересно, если я приведение, то почему чувствую боль и есть хочу?
