Я, скрипя зубами, поднял щит и повесил его к седлу, затем поднялся сам. Сидя, боль была более терпима. Как заводных коней приведут, так мазью натру, и повязку наложить надо бы.
К нам подъехал дед Матвей. Оглядел меня и улыбнулся.
— Жив, вот и славно.
Потом повернулся к отрокам и холопам.
— Приберите тут всё. Коней и добро там соберите. Третей старший.
Кивнув мне, легкой рысью пустил коня к боярам, что стояли на холме.
— Поехали Демьян. Тут без тебя справятся.
Я пустил коня шагом, чтоб меньше бок тревожило. У камыша стояли бояре. Некоторые скакали вдоль зарослей, выцеливая степняков, но видно их не было. Я медленно подъехал к стоящим вместе Горину, Велесову и Кубину. Они что-то обсуждали. Горин говорил, что надо прочесать камыш, и убить всех поганых. Велесов согласился, что убить, конечно, надо, но не лезть в топкую заросль, а просто обстрелять его стрелами. Горин помотал головой.
— Тут воза два стрел, на каждого боярина потребно. И то, мыслю не всех поганых истребим.
Дед Матвей хмыкнул, и посмотрел на меня.
— Что скажешь, Владимир Иванович? Не подумай, что трусим, но терять ратников не дело. Как поганых извести?
Я посмотрел на заросли. Там и вправду тяжко будет без потерь обойтись. Так, а прошлогоднего камыша много. Вот и выход. Я покрутил головой, определяя по макушкам деревьев, с какой стороны ветер дует. И сказал:
— Выжечь.
— А верно, бояре. Выжечь, и вся недолга.
Горин вдруг кашлянул.
— А как же. … Ведь луки у поганых добрые. А… — И махнул рукой.
Велесов нахмурился.
— А поганые от огня в реку не бросятся?
Я пожал плечами:
— Не думаю. У них стойкая боязнь воды. Они и грязь не смывают, боясь счастье и удачу смыть.
— Как это не моются? А реки они как переходят?
Я опять пожал плечами.
— Броды есть. — Я опять пожал плечами. — В воду ведь кони входят. Даже на лошадях, чтоб не замочить ноги поджимают.
Когда в Монголии жил, заметил, что в баню только русские и ходили. Удивились только раз. Когда баню зашел, как показалось монгол. А оказалось, что наш офицер, казах, уж больно похож был на местное население.
Два ратника споро разожгли костёр, взяли палки с намотанными на них тряпками, пролили их чем-то, и сунули в огонь. Факелы вспыхнули, выбросив облачка черного дыма. Подбежали к зарослям, и разошлись в стороны, поджигая сухой камыш. С сухим треском огонь разрастался. Казалось, горит не сухие камышины, а порох. Огонь сожрал край зарослей и быстро побежал вдоль берега. Бояре разделились на два отряда. Одни с приготовленными луками следовали за огнём, другие, чуть отъехав сторону, приготовились отсечь степняков, на случай прорыва их из горящего камыша. Огонь быстро уполовинил заросли. Среди густо летающих искр и дыма, проглядывался высокий яр противоположного берега. Если монголы и смогут с помощью лошадей переплыть на другой берег, то взобраться на яр не получится. Там омут, и сразу яр, высотой четыре метра. Странно, в моём времени я не видел Люнду в таком виде. Там она течёт спокойно, берега пологие, и заросла камышом и тиной. Да и не такая широкая, как здесь.
