— Расслабься. Смотри прямо мне в глаза.
Темные бездонные глаза девушки уставились на него.
— У тебя длинные ресницы, — сказала она.
— У тебя тоже. Не разговаривай. Расслабься. Дыши, как я. Представь себе, что твой первый вдох идет в правое легкое. Медленно вдохни, медленно выдохни. Следующий вдох идет в левое легкое. Медленно вдохни, медленно выдохни. Следующий — в середину груди. Внутрь. Наружу.
Он учил ее дышать в суфийском ритме, и у нее почти получалось — оставалась едва заметная дрожь, которую Бёртон обнаружил, измеряя ее пульс.
Он произнес следующие указания, вводя ее в цикл четырех вздохов, каждый из которых был направлен в определенный орган тела.
Ее сознание постепенно подчинялось ему, о чем говорили ее сияющие глаза, зрачки которых становились все шире и шире.
Внезапно по краям их появились черные круги, образуя перпендикулярные линии, и темно-коричневые радужные оболочки вспыхнули ярко-розовым. Бёртону почудилось что-то злобное, он зажмурился, изумленный, но иллюзия — если это была иллюзия — мгновенно исчезла.
Ее глаза вновь стали карими, зрачки — широкими и черными. Она вошла в транс.
Убедившись в этом, Бёртон заговорил глубоким голосом:
— Ты вернулась в прошлую ночь. Ты в Пенфолдской частной лечебнице, в палате лейтенанта Спика. Ты только что читала ему, но тебя прервали. В комнату входит человек.
— Да, — тихо ответила она. — Я слышу, как с легким скрипом открывается дверь. Я поднимаю взгляд от книги. Беззвучные шаги — и вот он здесь.
— Опиши его. В деталях.
По ее телу пробежала дрожь.
— Что за мужчина! Я никогда не видела такого. На нем сюртук из тисненого черного бархата, рубашка, штаны, туфли, шляпа — все черное; ногти выкрашены в черный цвет; и только волосы — прямые и такие длинные, что падают на воротник, — совершенно белые, как снег! И кожа такая белая! Он альбинос! Ни одного пятнышка цвета, кроме глаз; они отвратительно розовые, с вертикальными зрачками, как у кота.
Бёртон забеспокоился. Лишь минуту назад у самой девушки были точно такие же глаза и зрачки!
— В его лице что-то не так, — продолжала она. — Верхняя и нижняя губа вытянуты слишком далеко вперед, как на морде животных, а зубы, когда он улыбается, выглядят как настоящие клыки. Он входит в комнату, смотрит на лейтенанта, на меня, потом приказывает мне сходить за каталкой. Я ему подчиняюсь. У меня как будто нет своей воли.
— Значит, ты выходишь из палаты?
— На минутку, потом я возвращаюсь и…
Она остановилась и всхлипнула.
