Напротив, относительно равнинная местность в расположении русских войск благоприятствовала действию их в батальонных колоннах и применению кавалерии. Фланги войск с одной стороны прикрывались рекой Москвой, а с другой — лесным массивом. Время до сражения, было эффективно использовано для оборудования позиций. Войска имели глубокое боевое построение. Особое внимание уделялось созданию и сохранению резервов.
Что же касается некоторых недостатков левого фланга, то они компенсированы были созданием здесь дополнительных инженерных сооружений[62] да назначением сюда испытанного в боях генерала Петра Ивановича Багратиона.
На 1-ю Западную армию Барклая возлагалась оборона центра и правого фланга русских войск. При этом правое крыло армии прикрывало кратчайший путь противника на Москву, левый же фланг, представляя центр обороны русских войск, — подступы к батарее Раевского — главному опорному пункту обороны. Далее, по направлению к левому флангу, оборона возлагалась на армию Багратиона.
Понимая, что войсками командуют искушенные в ратном деле военачальники, Кутузов предоставил им полную свободу действий, чем Михаил Богданович воспользовался в полной мере. Накануне сражения, еще раз осмотрев полосу обороны, он дает распоряжения инженеру армии Х. Труссону на дооборудование позиций, делает напутствия по действию подчиненных в предстоящем бою, требует наиболее эффективно применять огонь, маневр и взаимодействие с соседями, оказывать помощь артиллерии. Артиллерийской же прислуге повелевал «не только поражать неприятеля ядрами да картечью, но и предусмотреть вопрос самообороны».
Вместе с Кутузовым Барклай и Багратион еще раз объехали позиции русской армии, оговорив многие вопросы взаимовыручки, столь необходимые в предстоящей битве.[63]
К вечеру были проведены полковые богослужения, по лагерю русских войск прошел крестный ход с иконой Смоленской Божией Матери, за коей с обнаженной головой и слезами на глазах шел Кутузов.
В ночь на 7 сентября офицеры надели новое белье, а нижние чины — чистые рубахи. Водка, привезенная для солдат, оказалась нетронутой. Артельщикам, зазывавшим «выпить по чарке», солдаты отвечали: «Не для того мы сюда пришли».
Все понимали: наступает тот решающий час, что определяет судьбу отечества. Русские воины, уверенные в правоте своего дела, предпочитали спокойно отдохнуть перед днем грядущим, может быть, последним в их жизни.
Безмолвие ночи прерывалось лишь редкими окриками часовых. Что же касается Барклая, то, как и прежде, никто из окружающих не мог заприметить в его облике каких-либо перемен. Между тем нравственному состоянию его накануне битвы вряд ли можно было позавидовать. До сих пор, видя главную цель своих действий в спасении армии, он старался не замечать той гнетущей атмосферы, что окружала его. К тому же хотя и пассивная, но поддержка императора сдерживала явные выпады против него. Теперь же, когда этот «оградительный забор» рухнул, весь антибарклаевский хор возликовал. До Михаила Богдановича стали доходить непристойности в оценке его как человека и военачальника, изъявляемые как устно, так и письменно в Петербург отправляемые.
