Как уже говорилось, теперь лихорадочно «ищущий генерального сражения» Барклай решил использовать представившуюся ему для того возможность — исполнить оное на позициях у Царёва-Займища.
В том же письме едущему в действующую армию Кутузову он сообщает: «…решился я взять сегодня позицию у Царёва-Займища на открытом месте, в коем хотя фланги ничем не прикрыты, но могут быть обеспечены легкими нашими войсками. Получив известие, что генерал Милорадович с вверенными ему войсками приближается к Гжатску, вознамерился я здесь остановиться и принять сражение, которого я до сих пор избегал, опасаясь подвергнуть государство большой опасности в случае неудачи, ибо, кроме сих двух армий, никаких более войск не было… Посему я старался только частными сражениями приостановить быстрое наступление,[57] отчего силы его ежедневно ослабевали и ныне остались, может быть, не много больше наших».
Надо сказать, что претворению в жизнь плана этого благоприятствовали, по крайней мере два обстоятельства. Первое из них — М. И. Кутузов задержался и прибыл в армию позже, чем было запланировано (по причине начавшихся дождей). И вторая — нежелание Кутузова до приезда своего в армию (до детального ознакомления с обстановкой) вмешиваться в ее руководство.
Вот почему в ответе своем Кутузов уведомляет Барклая: «Сие, однако же, мое замедление ни в чем не препятствует Вашему высокопревосходительству производить в действие предпринятый Вами план до прибытия моего».
Между тем положение действующей армии под Царёвом-Займищем оказалось довольно непростым. Вот как описывает его квартирмейстер 6-го корпуса А. А. Щербинин: «Приходим в лагерь под Царёвом-Займищем. Речка с чрезвычайно болотистыми берегами находится непосредственно позади линий наших. Слишком опасно принять сражение в такой позиции. Не менее того Барклай на то решиться хочет. Толь[58] до такой степени убежден был в опасности этого лагеря, что бросался перед Барклаем на колени, чтобы отклонить его от намерения сражаться здесь. Барклай не внемлет убеждениям своего генерала-квартирмейстера».
К этому надо добавить и то, что у русских войск не было времени на подготовку позиций, и то, что резервы, на которые так уповал Барклай, оказались не чем иным, как плодом воображения военного ведомства (вместо 60-тысячного корпуса Милорадович привел в Гжатск лишь 15 тысяч новобранцев). Сведения о «второй стене обороны» оказались недостоверными. Генерал-губернатор Москвы Ростопчин, хвастливо заявлявший о 75-тысячной «московской военной силе», с трудом выставил 15 тысяч слабо обученных, плохо вооруженных, наспех экипированных ратников. Ясность в обстановку привнес скорый приезд Кутузова.
