Действительно, задержка под Витебском могла быть использована противником в упреждении захвата Смоленска, что делало бы проблематичным соединение армий, да к тому же выводило противника прямо на Москву. Донесение заканчивалось заверениями в том, что по прибытии в Смоленск и по соединении армий «будут созданы условия к переходу в решительное контрнаступление с нанесением противнику чувствительнейших ударов».
Что же касается Наполеона, то он жаждал этого сражения. Навалившись всеми силами на армию Барклая, он, конечно, мог разгромить ее, что возымело бы катастрофические последствия для хода войны. Однако такой возможности корсиканцу Барклай не предоставил.
Напрасно Наполеон развертывал свои корпуса из походного в боевые построения против противника, который был в ту пору в десятках верст от Витебска. Не поверив докладам о том, что противника нет, что Барклай обманул его, обозначив свои позиции ложными огнями, Наполеон снова оказался перед проблемой «исчезнувшей армии».
Одновременно с донесениями Барклая к царю шли и другие письма, в которых отступательная стратегия военного министра всячески поносилась.
Особенно преуспевал в этом князь Багратион. «Генерал по подобию и образу Суворова», он еще до начала войны настойчиво предлагал «не дожидаясь нападения, противостоять неприятелю в его пределах». Натура Петра Ивановича никак не могла смириться со столь длительным отходом русских войск. В письмах к императору он умолял его «заставить Барклая остановить неприятеля». В письмах же к самому Барклаю он довольно резко обвинял его в совершенно недопустимой нерешительности и непонятной осторожности.
Барклай же на все смиренно отвечал: «Глас отечества призывает нас к согласию, соединимся и сразим врага России».
Еще более нетерпим Багратион был в переписке со своим другом начальником штаба 1-й армии генералом Ермоловым: «Я не понимаю ваших мудрых маневров, — писал он. — Мой маневр — искать и бить! За что вы так срамите русскую армию? Наступайте же ради бога! Неприятель места не найдет, куда ретироваться!» И далее: «Нет, мой милый! Я служу моему природному государю, а не Бонапарту. Мы преданы, я вижу, нас ведут на погибель, я не могу равнодушно смотреть. Министр сам бежит, а мне приказывает всю Россию защищать!» В заключение Петр Иванович сетует, что если и дальше так дела пойдут, то ему ничего не останется, как выйти в отставку, «дабы не служить под игом иноверцев-мошенников».
Словом, командующий 2-й армией, как всегда, был «на своем коне». Исключений ни для военного министра, ни для Бонапарта он не делал. К этому надо, конечно, добавить, что 2-я армия совершала отступательные маневры в условиях постоянного превосходства противника в силах и маневренных возможностях, при более выгодных для него операционных возможностях. Ведя тяжелые арьергардные бои, армия все время совершала тяжелые изнурительные форсированные кружные марши.
