— Куда — пошли?
— Для начала учебники получим. Ты ведь не собираешься их таскать на себе, правда? Потом покажу тебе весь этот величественный комплекс, выстроенный во славу науки, а часиков в восемь посажу в метро, у меня дальше делишки кое-какие есть. Ну, годится идейка?
После обеда Богдан отделился от нас, ему нужно было возвращаться на кафедру. Баев утих, перестал хохмить и даже ненадолго сделался мрачным. Мне показалось, он что-то напряженно обдумывает, но я еще не знала, что у него нет такой привычки. Во время короткого перекура на ступеньках столовой он тихонько насвистывал какой-то мотив, потом кривовато пропел: а мы живем для того, чтобы завтра сдо-оохнуть, най-на-на, най-на-на, най-на-на, затушил сигарету и посмотрел на меня. Она еще здесь, надо же.
— Дурацкая песня, — сказала я, — терпеть ее не могу. Они думают, что разразились чем-то оригинальным. А там кроме най-на-на ничего и нет.
— Тебе надо оригинальное? — спросил он, усмехаясь.
— Мне надо со смыслом, — уперлась я, хотя разговор был тухлый. — А у них эпатаж дешевый. Знаешь, что это мне напоминает? Когда сквозь зубы сплевывают — такая у них музыка. Мальчики с бритыми затылками и ограниченным словарным запасом. Три слова на все случаи жизни.
— Вот оно что! А я как раз такой мальчик, из провинции, — он ничуть не обиделся, даже наоборот, как будто получил шанс показать себя в лучшем свете. — Мне можно. У меня жизненные цели простые. Потрогай мой затылок, не стесняйся. Славная щетинка. А вот ты — чего ты хочешь от жизни?
— Щастья.
— Эт правильно, — согласился Баев. — Ты же девочка. Девочки должны быть щасливы, иначе зачем они тут.
— А ты?
— Я хочу прожить жизнь так, чтобы было о чем вспомнить на свалке, — сказал он, глянув на меня искоса, оценила или нет. По-видимому, это было тщательно выпестованное и очень программное высказывание. — Короче, давай свою пятипальпу, пошли.
— Что дать?
— Руку, недогадливая. Педипальпы — это руки-ноги у членистоногих. А у таких, как ты — пятипальпы. Посчитай, если не веришь.
Он схватил меня за руку и потащил вперед. Я вырвалась и остановилась посреди улицы.
— Ну что опять? — поинтересовался Баев, немного притормаживая.
— Почему это я должна за тобой всюду бегать?
— Потому что ты мне нравишься. Мы с тобой одинаковые. Еще вопросы?
Проходивший мимо мужчина с портфелем хмыкнул:
— Вот это я понимаю. Укрощение строптивой, да?
— По-другому с ними никак, — серьезно ответил Баев, и, повернувшись ко мне, вдруг улыбнулся.
