Пожимаю плечами. Хоть из маузеровской, хоть из американской или английской — какая разница? Логичнее было бы, конечно, из русской, мы все-таки на русском фронте находимся. Но если верить врачам, рана старая, а война идет всего второй год. Высказываю свои соображения жандарму. Он кивает, соглашаясь.
— Да, действительно, дружище, какая в этом разница? У нас что — не бывает случаев, когда солдат по неосторожности попадает под огонь своих же товарищей?
— Немецкий солдат? — искренне удивляюсь я. — Был бы русский, я бы поверил.
— А ты так много про них знаешь?
— Ну… — в замешательстве чешу подбородок, — не очень, конечно, то же, что и все.
— И знаешь их язык?
А вот это, интересно, он откуда узнал? От Кегеля? Не факт. Да и что мой товарищ мог им рассказать? Я с этим мальчишкой практически не разговаривал, да и нельзя это назвать разговором.
— Нет, герр обер-вахмистр, я русского не знаю. Отдельные слова, те, что написаны в разговорнике — так это все знают.
— Но не все знают их наизусть.
— Так и я наизусть не знаю. Я ж тут с ними ни с кем и не разговаривал. Как-то не было такой возможности, да и ни к чему. Какие у нас могут быть разговоры, о чем?
— Да? Ну, значит, мои информаторы ошиблись, и это был кто-то другой. Ничего удивительного, дружище, выздоравливающие солдаты очень похожи друг на друга.
Обер-вахмистр встает и берет из угла знакомый карабин. Бросает его мне. Совершенно автоматически я вскакиваю, ловлю оружие в воздухе и застываю в ожидании команды. Жандарм удовлетворенно кивает головой.
— Солдат, врачи не ошибаются. Оружие ты ловишь именно как оружие, а не как обычный предмет.
Я удивленно смотрю на собеседника.
— Не понял?
Утвердительно киваю.
— А ты возьми-ка его наизготовку.
Раз — и карабин у моего плеча.
— И как много времени на это потребовалось?
— Секунда, герр обер-вахмистр.
— То есть, перехватывая карабин в воздухе, ты уже изначально предполагаешь то, что из него придется стрелять. И руки уже сами выбирают, как лучше его ухватить. Метлу или лопату держат иначе, чем оружие. А это тренировки, Макс. Долгие. И трудные. Где тебя учили?
— Не помню, герр обер-вахмистр. Я совсем ничего не могу вспомнить об этом.
— Интересно было бы посмотреть на тебя в бою… Ну, да ладно! Оружие разрядить — к осмотру.
Жандарм внимательно обходит меня со всех сторон.
— Кстати, а почему ты так держишь оружие? Ведь уставная стойка совсем другая.
— Так учили, герр обер-вахмистр.
— И где ж тебя так учили… Такое слово — Гармишпартенкирхен — говорит что-нибудь?
