Старшим в нашей тройке остался Кегель. Пройдя по путям, мы подходим к вагону. Он здесь не один, рядышком стоят ещё несколько. Неподалеку от них прохаживается какой-то местный в черном пальто и с винтовкой на плече. На руке у него белая повязка. Ага, так это, стало быть, и есть — местная полиция? Н-н-да… видок у него… прав был Ганс, такому типу — и свинарник доверить? Да ни за что!
Франц молча указывает ему рукой в сторону, и тот послушно отходит от вагонов. М-м-да… знают тут старину Кегеля! И, надо полагать, с самой серьёзной стороны.
Беглый осмотр подтверждает самые неутешительные прогнозы — машина сюда не пройдёт! А таскать груз вручную — мы всё-таки выздоравливающие, а не наказанные за проступки штрафники!
— Магнус, — поворачивается Франц к третьему нашему спутнику. — Нужен паровоз.
— На станции их нет, — лаконично откликается тот.
— Тогда пусть этот охранник пригонит сюда пару десятков человек из местных — они оттолкают вагон поближе к разгрузочной платформе.
— И где он их возьмёт?
— Не моё дело. Отыщет где-нибудь…
Магнус пожимает плечами и идет за полицейским. Как и что он там ему объясняет, неизвестно. Но спустя пару минут они оба направляются к станционным зданиям — договорились.
Здоровяк молча показывает мне рукой на скамейку — надо полагать, на ней раньше сидел караульный. Присаживаемся, нам спешить пока некуда. Кегель вытаскивает сигареты и закуривает. А я достаю из кармана галеты, не сидеть же просто так?
Тихо…
Даже не верится, что где-то там, совсем недалеко, сейчас идет война. Грохочут разрывы и падают на землю наши товарищи. Мы не говорим о ней, эта тема — негласное табу в наших беседах. Обсуждаем всё — дом, знакомых девушек и чьих-то жен. Собак и кошек. Делимся планами на будущую жизнь и прикидываем какой она станет после войны. Но никто не рассказывает о том, что ждет его в окопах. Да и мне тоже как-то не по себе от мысли, что очень скоро наши вечерние разговоры будут вспоминаться как что-то совсем невероятное. Спокойные разговоры в дружеском кругу, где нет нужды прятать голову от пуль вражеского снайпера. Не нужно торопливо задувать зажигалку, опасаясь зорких глаз чужого артиллерийского наблюдателя. Мы и о русских не говорим. Никто не хочет вспоминать рукопашные схватки и блеск ножа перед глазами, когда в твой окоп ночью прокрадутся их разведчики. Ложась спать, мы раздеваемся и вешаем форму на спинку кровати — на фронте такая роскошь просто немыслима. Мы просто живем — живем каждым этим днем…
