- Что, Иваныч! Иль неотложность? - спросила она.
Шувалов, согнувшись, мягко ступая по ковру, подошел к ней и поцеловал ее руку.
- Прости, государыня!.. Бью челом тебе, матушка! Охрани люди твоя от беса полуденного!..
Елизавета озадаченно вздернула тонкими бровями.
- Слушаю тебя.
- Позорно мне, пресветлая наша владычица, и говорить-то тебе о сем блудодеянии врагов царей и церкви... Ни геройства, ни добродетелей, ни самоотвержения не жди, государыня, от оных людей... Вот взгляни своими святыми очами.
И Шувалов подал Елизавете небольшую железную табакерку, покрытую лаком, с рисунками на крышке.
- Видите, ваше величество, се табакерка, а на крышке у нее намалеван пасквиль - пять персон мужских и одна женская... Женская бесстыдно нагая, без одежды, лицо полное и волосы такого же цвета, как и у тебя, матушка, а на голове у нее царская корона... И тут же, как изволишь видеть, государыня, намалеваны тех персон разговоры, зело неприличные, на английском языке...
- Где ты взял?! - побагровела от волнения Елизавета, бросив в угол табакерку.
- На Гостином дворе... Жиды привезли... Купцы ихние... И такую же именно табакерку видели мои сыщики у известного вам лейб-компанца Грюнштейна... еврея...
- Грюнштейн? Ах он, блудник! Прелюбодей! Осквернитель царствия божия!.. - вся затряслась от негодования Елизавета. - Взять его и, наказав кнутом, выслать вон из нашей столицы! Об изъятии сих табакерок объяви генерал-прокурору князю Трубецкому издать приказ...
- Слушаю, ваше величество!
Шувалов поклонился и хотел выйти, но царица его остановила:
- Оставайся. У нас совет будет. Готовьтесь. Дело есть.
Некоторое время Елизавета сидела в тяжелом раздумье, слезы выступили у нее из глаз...
На следующий день вышел указ:
"О неупотреблении в продажу табакерок и прочих вещей с пасквильными фигурами", и, кстати, выпущен в свет изготовленный еще 2 декабря именной указ Сената "О высылке как из великороссийских, так из малороссийских городов, сел и деревень всех жидов, какого бы кто достоинства и звания ни был со всем их имением за границу и о невпускании оных на будущее время в Россию, кроме желающих принять христианскую веру греческого исповедания".
Грюнштейна наказали кнутом и выслали в подаренную ему царицей вотчину в Пензенском уезде, оставив в его собственность 3591 четверть земли и 927 крепостных крестьян.
Придворные недоброжелатели нашептывали царице, что этого наказания мало и что "еврею не гоже иметь вотчины и толикое множество православных душ у себя в крепости". Но царица своего решения не изменила, приведя этим в великое удивление своих вельмож...
