— Ты научился принимать иную форму?
— Не совсем.
— Что значит «не совсем»?
Джейк опустил взгляд к рукам.
— Это значит, что я умею быть волком разной окраски, — сказал он, вспомнив хихиканье одноклассников: лучшее, что он мог — это превратиться в лилового волка, а у них получалась и немецкая овчарка, и ротвейлер, и кокер-спаниэль, и даже огромный кот мейн-кун.
— Этого недостаточно. Следовательно, ты не готов к одиночному выходу.
— А чего это мне нельзя бегать волком? Даже в этой истории, что ты мне рассказал про ангелов и прочую фигню, ты говорил, что мы не собаками начинали. Так ведь? Не пуделями, не терьерами, не опоссумами какими-нибудь. Мы — волки! Я впервые в жизни знаю, кто я!
— Ты — вервольф. И если бы ты был внимателен на уроках, знал бы тогда, что это означает: человек-волк. Человек на первом месте, и выбор делает человек. Что он выберет, в то и превращается.
— Я пытался превратиться во что-нибудь другое, не получается.
— Продолжай пытаться. Тебе нужно выбрать облик, в котором тебе удобно. Фелисия чаще всего бегает в облике лабрадора, а у меня получается очень убедительный ньюфаундленд.
— Мне ни в одном облике не удобно, кроме волчьего.
— Значит, ты просто недостаточно сильно хочешь.
Джейк посмотрел Брайану прямо в глаза:
— Да, может быть, и не хочу. Может быть, мне хочется быть волком. Может быть, не хочется превращаться ни во что другое.
— Тогда в одиночный бег ты не пойдешь. Хочешь превращаться — пожалуйста, но тебе придется остаться дома.
— Как скажешь.
Будто он не будет ощущать себя в капкане, если станет волком. Будет даже хуже — чуять еще больше запахов внешнего мира, по которому он тоскует.
Он поплелся обратно в гостиную.
— И еще, Джейк, — догнал его голос Брайана. — Еще раз попробуй подслушивать мои разговоры с Фелисией, и ты до тридцати лет в одиночный бег не выйдешь!
Джейк не понял, голос вожака производил такое впечатление или его манеры, но он казался куда более волком, чем любой член стаи в самое полнолуние.
Вот же зараза! Как он узнал?
Джейк плюхнулся на диван в гостиной, злобно глядя на экран, где идиотский олень стонал о том, какой он урод. Надо бы попробовать быть в стае единственным чужаком.
Джейк привык, пока его перебрасывали из одной приемной семьи в другую, что он всюду новичок, но тогда ему было плевать. А сейчас он нашел наконец место, где хотел бы остаться, хотел бы стать своим, но нет — он и здесь будет вечно новенький. И оттого, что не сможет он за рождественским столом рассказать о своем беге, становилось еще горше. Может, еще что-то можно будет придумать.
