Мы сами принесли Средневековье сюда, в Чечню! Мы, на наших бомбардировщиках! Мы, нашими «градами». Мы, глубинными бомбами, которые швыряли на жилые кварталы! Мы, мы сами…
О чем же говорить сегодня?..
Я не был в Грозном почти два года — последний раз в конце января 1995 года, в разгар боев.
Раньше я никогда не бывал в Грозном и могу только представить, каким чистым, зеленым и огромным был этот город.
Сейчас здесь не стреляют. Бомбы не падают. Шум «града» не заставляет распластываться на земле.
Но страшный сон не кончается.
«Здесь был кинотеатр… Здесь — булочная… Здесь — детская больница… Здесь — дворец пионеров… Здесь — бывший обком партии…» — монотонно перечисляет Лече Идигов, когда мы петляем, петляем между руинами.
— А где дворец президента? — удивленно спрашиваю я, узнавая и не узнавая центр города.
Два года назад дворец, бывшее здание обкома партии, хоть и разрушенный, но еще стоял. Помню, на моих глазах пуля чеченского снайпера сбила российский флаг, который очередной идиот приказал водрузить над крышей, потеряв при этом десятки людей (чьи же лавры не давали ему покоя? Маршала Жукова или его коня?).
— Сюда попала глубинная бомба… Пробила все — до подвала… Потом уже все снесли, — объясняет Лече.
Я отвожу глаза… Хотя надо смотреть, смотреть и смотреть…
Кроме теней бывших зданий город полон теней бывших людей.
Их нет. И никогда больше не будет.
— Чечня потеряла около ста двадцати тысяч человек, — говорит Мовлади Удугов.
В большинстве — это мирные люди.
Потери боевиков составляют около пяти тысяч человек.
Точные потери российских войск — никому не известны. Вернее, никто не хочет их подсчитать. Незачем… Не надо… Ни к чему… Что, в России людей мало?..
Интересно, есть ли в этих списках имя рядового Андрея Сидорова, останки которого его отец, Сидоров Василий Ефимович, нашел за два дня до нашего приезда? Нашел в поле с помощью чеченцев?
О чем же он просил нас, здесь, в Грозном, на улице Вольной, где бедуют свои потери и тешат себя надеждами солдатские матери?
Он просил помочь ему поскорее получить справку о гибели сына от комиссии Ивана Рыбкина, которая официально уполномочена искать наших пленных:
— Я написал заявление… Сказали прийти на комиссию… Там обсудят… Но, боюсь, начнется хождение по инстанциям… — вздыхает Василий Ефимович, отец известного солдата — среди стольких неизвестных солдат, которые остались лежать в полях под Грозным.
Ох, эти российские комиссии…
Нет на них надежды у солдатских матерей.
