А кровь льется. А война идет. И воюют люди, которые, как и всегда бывает в этих случаях, ничего не получат ни при победе, ни при поражении, а будут жить или погибнут лишь в качестве статистов этого грязного спектакля.
Мы застряли в пробке. Слева танки, справа танки. В воздухе гарь и копоть. Хлопки далеких выстрелов… Вдоль колонны военных КамАЗов бредет маленький черноволосый пацан. «Каша есть?» — кричит он водителю нашей машины. Азиатского вида водитель открывает дверцу и кричит пацану: «Нет каши, нет…» Пацан подходит к следующей машине, и еще к одной, и еще, скрываясь постепенно за поворотом.
Что же, мальчик, мы с тобой сделали…
Теперь о том, о чем я тогда не написал.
Во-первых, почему меня занесло в Чечню.
Употребляю слово «занесло» по следующим причинам.
Начиная с конца 80-х СССР стал полигоном для локальных войн на собственных окраинах. Вспомните: Карабах, Сумгаит, Тбилиси, Баку, Фергана, Осетия, Абхазия…Уже все и не припомнишь — в такой трясине мы очутились. Эти войны требовали своего освещения. Освещения — тех, кто должен их освещать: журналистов.
Подобного опыта ни у кого из нас, естественно, не было.
Да, правда, была война афганская, но репортажи с нее были специфическими: видишь, а сказать не можешь, знаешь, а должен молчать, можешь написать правду, а вынужден нести чушь про «ограниченный контингент» да про «интернациональный долг», выполнение которого, судя по подцензурным газетам и еще больше — по подцензурному телевидению, напоминало игру в «зарницу» в музыкальном сопровождении Иосифа Кобзона.
Даже, помню, о трагедии Сумгаита я узнал из любительской пленки, посмотреть которую меня, со всеми предосторожностями, пригласили в какую-то квартиру на окраине Москвы.
Иногда бывали и потрясающие информационные прорывы, как, например, у Юрия Роста, который первым на весь мир сообщил о новом оружии властей — саперных лопатках. (И то в собственной газете, то есть в «ЛГ», где мы тогда с ним работали, начальство испугалось публиковать его тбилисский репортаж, и он вынужден был отдать его Егору Яковлеву в «Московские новости».)
Да, а потом прорвало: был ликвидирован главлит, то есть цензура, осмелели редакторы — и вдруг откуда-то появилась целая команда военных репортеров, большей частью совсем молодых людей.
Я с интересом читал их репортажи с кровавых советских полигонов, но еще больше любил слушать их рассказы. И хотя они были удивительно похожи один на другой: запустили «иглу», попал на минное поле, пришлось самому взять в руки «Калашников» — от них веяло юношеским военно-романтическим задором, сродни молодому Симонову.
