Путешествие парижанки в Лхасу | страница 14
Любопытно было бы послушать, что говорили друг другу двое крестьян, когда встретились несколько дней спустя, обогнув одну и ту же гору с севера и юга, но я этого так и не узнала.
«Все, чему суждено было свершиться, исполнилось» — эта фраза, часто повторяемая в буддийских сутрах по поводу окончания дела куда более высокого порядка, нежели то, которое мы благополучно завершили, столь точно выражала мои нынешние чувства, что невольно пришла мне на память.
Оставшись одни, мы с Йонгденом стояли в чаще и молча смотрели друг на друга. Наше новое положение выбило нас из колеи: по правде сказать, мы слегка оторопели.
Более двух лет — точнее, со времени моих первых столкновений с тибетскими властями в местности Кхам — мы с ламой неустанно обсуждали, каким образом можно «исчезнуть», избавиться от нашего окружения и, сбив всех со следа, перевоплотиться в других людей. В течение долгого пути с крайнего степного юга до первых монгольских стойбищ в пустыне Гоби, в также на дорогах, которые вели нас к тибетско-юньнаньской границе, лишь эта тема постоянно служила нам пищей для разговоров, неотступно преследовала нас в мыслях и тревожила во сне.
Теперь же то, что, как мы справедливо считали, столь трудно осуществить, стало доступным: через несколько часов мы могли двинуться к Докарскому перевалу, по которому тогда пролегала граница заповедного Тибета.
Я поспешно раздула огонь, Йонгден отправился за водой к реке, и мы приготовили чай на тибетский лад: вскипятив воду, бросили в тот же котелок масло и соль, по упрощенному методу бедных странников, которые не могут позволить себе роскошь делать эту смесь с помощью маслобойки.
Набор нашей кухонной утвари был так же ограничен, как и ассортимент одежды. Перечень ее не займет много места. В нашем распоряжении имелись котелок, две миски (одна — из дерева, другая — из алюминия, ее можно было в случае надобности поставить на огонь вместо кастрюли), две ложки и китайский чехол, где лежали длинный нож и две палочки. Вот и все, что у нас было. Мы не намеревались питаться изысканными блюдами. Наша еда, как у всех простых людей, должна была состоять из тсампа, смоченной в чае или почти сухой, смешанной с маслом. В виде исключения, когда позволят обстоятельства, мы будем готовить суп.
Выпив чаю, Йонгден ушел. Время шло, наступила ночь. Я по-прежнему сидела у потухшего огня, не решаясь разжечь костер из опасения, что слишком яркое пламя будет заметно издали и выдаст наше присутствие. Остатки чая, припасенные на момент выступления как подкрепляющее средство, тихо кипели на красноватых поленьях с однообразным булькающим звуком; луна заливала дикую печальную долину сине-рыжеватым светом. Вокруг царили безмолвие и безлюдье.
