Миновав Героев финндепрессии, я оказался на Большом Сухомлинском Перекрестке, запахло свежим горячим ирисом и почему-то дегтем, подойдя к регулируемому переходу, без труда обнаружил столб с кнопкой для пешеходов, нажал, услышал трель сигнала светофора для слепых. Да, забота о слепых была куда кстати. Светофоры работали. Машин не было, а светофоры работали — может, сейчас ночь? Ночью так мало машин, а может, я просто сплю? Вспомнил старую байку о том, что во сне не может быть боли, вновь нащупал в кармане кота, потянул его за ухо; кот в ответ неслабо ухватил меня за руку — нет, во сне никто не кусается, а если и кусается, то сразу просыпаешься. Не стоит тешить себя надеждой проснуться дважды за одно утро. Кот, кот чтобы я без тебя делал…
Два долгих квартала я прочапал без особых хлопот; две тумбы с театральными афишами, да пару урн — это все, на что я наткнулся в кромешной тьме. Можно сказать, что я был прирожденным слепым и позавидовать тому, как мастерски я перебегал дорогу, и совершал залихватские повороты и маневры там, где они были необходимы и уместны. Увлекшись бессмысленным, но забавным путешествием к центру, я и не заметил, как дошел до железнодорожного вокзала. Автоматически, можно сказать, по привычке, вошел в зал ожидания. Вслепую вбежав по сотням низких ступенек. Сколько раз я делал это до того, как потерял зрение. Турникет, тумба электрораспределительного щита, большая широкая лестница парадного входа — привычка, выработанная годами, инстинкт, приобретенный тысячекратным входом в это помпезное полупустое здание. Теперь я сделал это так, как делал неделю, месяц или 10 лет назад: я вбежал по лестнице, не глядя под ноги, до самых парадных дверей, не оступившись и не запнувшись ни разу, вот какой я обалденный слепой спринтер. Теперь я знаю лишенным зрения нужно определенно бывать именно там, где знаешь обстановку, как самого себя. Поток мыслей прервал новый энергичный звук. Только сейчас я до меня дошло, что слух мой уже давно не ощущал ни единого постороннего звука, ни шороха, ни мелодии, или какого-нибудь технологического шума, кроме тех гулких шагов, которые производили подошвы моих собственных ног в абсолютной тишине пустого города. Изголодавшийся по звукам слух жадно ловил новый ритмичный звук. Отчетливый, волнообразный, сочный — он напоминал мне пульсацию огня, звучал он так уххх-уххх-ухх. Остановившись и замерев, я с интересом вслушивался в этот полыхающий звук, всем своим естеством поглощая звуковые волны, наслаждаясь этим странным шумом волнообразного невидимого импульса. Звук магнитом притягивал меня. Интуитивно определил место, из которого он доносился, похоже, это был центр главного зала ожидания.
