Дух, увлеченный просматриванием историй прошлых жизней, плыл по небу увлекаемый движением парящих в пространстве посторонних энергий, которые слабым потоком инфлюэнцей несли его высоко над домами над городом. Ветер, летящий сквозь мыслящую энергию, приятно охлаждал мыслительный процесс невидимого пучка воспоминаний. Дух погрузился в чтение самого себя.
Богатый крестьянин — застрелен красноармейцами, под Муромом; богомол — съеден любящей женой на кукурузном поле; биржевой маклер — рискнул по крупному, разорился и других разорил, суицид; эстрадная польская певица — отравилась снотворным, несчастная любовь; не рожденный младенец — умер не родившись; спившийся талантливый клоун — сгинул в безвестности; бездарный поэт морфинист — передознулся на литературном сейшине; даже молодая морская черепаха — съедена нигерийскими голодными лисами — воспоминания из прошлых жизней были горькими.
Чем дальше дух проникал в суть прошлых прожитых им жизней, тем четче и понятней ему становилась общая картина, все те тысячи лет его существования в разных обличиях и формах имели некий общий знаменатель, общий форзац, единый почти неизменный и схожий парадокс. Все прожитые жизни были несчастными. Будь он хоть комаром, ему ни никак не удавалось построить своё счастье, ни в одном из многочисленных воплощений и теперь, просмотрев немалую часть всех историй, он сделал грустный вывод. Фак!
Мысль, освобожденная от оков слизистой мозга, движется, как юла, как волчок, закручиваясь спиралью сходясь в центре своего логического пика в единую тончайшую иглу вывода. На самой маковке мысли находится острая тончайшая часть мысли милимизерное остриё — это и есть тот генеральный вывод, который в своей закрученной спирали породила свободная бестелесная мысль. Волчки мыслей кружились на невидимой поверхности рассуждений. Мысли сворачивались причудливыми кулечками. Сам цикл осмысления состоял из недолгого вращения мысли вокруг своей оси. Через какое-то время Мысли Волчки снижали темп своего вращения, скорость заметно падала. Волчки мысленных процессов начинали сначала елозить словно пьяные, смешно раскачиваясь, затем терять свои равновесия. Постепенно становились видны сложные узоры, покрывающие их тела снаружи. Мысли волчки, раскачиваясь, наконец, падали на боковые грани и взору открывалась нижняя часть мысли. Нижняя часть отвращавшейся своё мысли имела множество вогнутых геометрических форм углублений. Волчки, лежащие на невидимой поверхности размышлений, водружались в выемки на полках разума.
