Мне припомнились все те россказни, которые предшествовали приезду новой монахини, — россказни о ее богатстве, знатном происхождении, шикарном приданом. Осененная догадкой, я воскликнула с испугом:
— Так, может быть, сестра была бедной? Такой же бедной, как наши приютские девчата?
И вдруг я очутилась в сильных объятиях. Монахиня обнимала меня, целовала в щеки, а выпустив наконец, сказала спокойно:
— Таля, Таля! Девушки надевают на себя монашескую рясу по причинам очень, очень разным. К чему же сейчас рассказывать об этом сказки?
Сестра Барбара села на лавочке и, улыбаясь каким-то своим внутренним мыслям, начала раскачиваться взад и вперед.
— Что вы там спрятали? — дотронулась я до мягкого предмета, торчащего из рукава рясы. — Мишка!..
С удивлением оглядела я плюшевую игрушку.
— Почему вы его спрятали?
— Нужно пришить ему уши, — негромко ответила монахиня. — Лапки я уже починила. Еще вставить бы ему новую пружину в живот — и был бы совсем как новый.
Опустив головы, мы рассматривали игрушку при скупом свете, проникавшем через окно.
— Он был совсем негодный, — пояснила сестра Барбара. — Принесла его в детский сад одна девчушка и через несколько дней выбросила в корзину. Я вынула его оттуда. Починенного мишку можно будет дать Эмильке или Стасе. Взять из мусорной корзины выброшенную туда игрушку не является грехом, — добавила монахиня поучающим тоном, сразу напомнившим сестру Алоизу. — А нашим детям не во что играть. Если бы у меня было много денег… — вздохнула сестра Барбара и умолкла.
— То что бы вы сделали? Что бы вы хотели сделать для себя? Ну, скажите, сестра!
— Для себя? — Монахиня закрыла глаза и, откинув голову назад, сказала: — Думаю, что я с большой охотой напилась бы горячего кофе. Хорошего, горячего ячменного или желудевого кофе! Сестра Романа всегда подает нам холодный и с огромной гущей. — Сестра Барбара поднялась с лавки. — Ну, будь здорова, Наталька! Мне нужно идти в часовню. А это еще что? — спросила она с испугом.
Плотно прижавшись к оконному стеклу, в зал заглядывали чьи-то злые физиономии. За нами подсматривали. Я отскочила к стене. Монахиня поспешно вышла из зала.
Лежа вечером в кровати, я вспоминала наш разговор и, радостно взволнованная, твердо решила стать достойной доверия сестры Барбары, защищать ее от всяких напастей, — словом, сделаться верным и мужественным другом преследуемой.
Разбудил меня крикливый голос Зоськи:
— …Знала, что я должна натирать полы, но предпочла сама мучиться, лишь бы я не забрала из детского сада сдобу…
