— Не бойся, поможет, — успокоила ее Зуля. — Каждая молитва помогает, если в нее веришь. Я начну, а вы подтягивайте.
Зуля молитвенно сложила руки и, обратив взгляд к кресту, начала:
— «Хвалите бога во святыне его, хвалите его на тверди силы его! Хвалите его по могуществу его, хвалите его по множеству величия его! Хвалите его звуком трубным…»
— «Хвалите его на псалтири и гуслях», — подхватила Гелька.
— «Хвалите его с тимпаном и ликами»! — воскликнула я с подъемом. — Йоася!..
— Да!?
— «Хвалите его на струнах и органе!»
— «Хвалите его на звучных кимвалах…» Сабина, спишь?
— Нет, — послышалось в ответ, и Сабина засопела: — «Хвалите его на звучных кимвалах, хвалите его на кимвалах громогласных. Всё дышащее да хвалит господа! Аллилуйя!»
Мы повторили это три раза. Поднимаясь с коленей, Йоася сказала:
— А я никогда не видела гуслей. Это, наверно, какой-нибудь старозаветный инструмент, правда? «Кимвалы громогласные» — вот тоже смешное название. Если бы какой-нибудь святой сегодня составлял псалом, то он должен был бы все эти инструменты заменить на скрипки, фисгармонии, пианино… ну, и рояль.
— Нет, — возразила Зуля. — Нельзя говорить в псалме: «Хвалите его на рояле», потому что на рояле играют фокстроты и другие легкомысленные вещи.
— А мой дядюшка-органист играл фокстроты на орга́не! — запальчиво воскликнула я. — Как только нет людей в костеле, так он садится за орган и начинает исполнять вальсы, танго, фокстроты и другие штуки.
— Это значит, что твой дядюшка — светский человек, а органист не должен быть таким, — печально произнесла Зуля.
— Не перебивай, Зуля! — воскликнула Йоася. — Мне очень нравится, что она говорит. Я буду думать об этом в постели и скоро засну. Что же еще такого интересного делал твой дядюшка?
— Ну, если идет молебен с участием епископа, — врала я, — то дядюшка играет одним пальцем: «А ку-ку! А ку-ку!»…
В столовую просунулась круглая физиономия сестры Дороты.
— Сестра-воспитательница сказала, чтобы вы шли спать.
В полном молчании шагали мы по лестнице. Дом казался совершенно мертвым и глухим. Спальня обдала нас холодом. Несколько малышек поскуливало под одеялами, жалуясь на мороз.
Казя разделась и, пожелав всем спокойной ночи, продолжала с тяжелым вздохом:
— О боже, как тоскливо, какая ужасная тоска!..
— Это потому, что холодно, — пожаловалась Владка. — Сабина топила печь. Сабина, почему не подбросила побольше шишек?
— Они были мокрые и сильно дымили. Мне пришлось все выгрести из печи, — слезливо пробурчала Сабина, снимая чулки.
