Трудно было, ох как трудно! Не всегда на столе бывали хлеб и сахар, чаще – серая манная каша без масла да картошка. А потом и воды в обители не стало – трубы обрезали.
Местные жители сказывали об источнике, что расположен недалеко от монастыря. Он угас после расстрела последнего инока… И стали монахини просить Матерь Божью дать им воду. И свершилось чудо: источник задышал, и пошла вода, вода целительная.
Потянулись в обитель люди. Приезжали со всех концов России молодые и старые, здоровые и больные помочь в тяжелых монастырских работах, попользоваться водой источника.
Монастырские стены были разрушены, и никакой ограды не было – лишь несколько старых поклонных крестов вдоль реки. И чтобы уберечь от злых сил и себя и святое место, по окончании трудового дня каждый вечер все шли крестным ходом вокруг монастырского двора.
– Я бывала здесь, когда только-только начали восстанавливать обитель, – вступила в разговор Ольга. – И с настоятельницей общалась. С виду она была сурова. Её уважали, а некоторые даже боялись поначалу. Но у многих потом страх сменялся благоговением. Людей она принимала стоя. Было видно, что нелегко ей стоять, – она была болезненно грузна, ноги, как колоды, очень отёчные… Вы не знаете почему?
– Когда-то ещё в миру она так тяжко болела, что была недугами прикована к постели, лежала в больнице. И исцелилась чудесным образом. Нам рассказывала её келейница, что матушка, страдая, день и ночь взывала к Господу об исцелении. И однажды увидела: дверь будто отворяется и… перед ней Всевышний! Когда видение исчезло, она вдруг встала и пошла. Не помнила, как оказалась в храме перед священником, который держал в руках Чашу со святыми дарами. Причастилась. И решила остатние дни свои посвятить служению Спасителю.
Едва дослушав рассказ инокини, Ольга хотела было поделиться своими знаниями о чудесах, ей известных, ведь она посетила уже около пятидесяти монастырей, и тоже много чего слышала. Но начала с вопроса: не бывало ли здесь лебедей белых или чёрных, как в некоторых святых местах.
– Лебедей у нас не бывало, – вздохнула инокиня. – У нас несколько лет даже голубей не бывало. А ведь недаром говорят, что голубь – птица мира, – задумчиво медленно произнесла она.
– Вот и выходит, что мира-то в обители не было, – печально заключила матушка и тут же, вероятно, испугавшись своего откровения, предположила:
– Может быть, не было голубей потому, что не сеяли овса в те годы. Нынче посеяли – и голуби прилетели.
