Я посмотрел на Билли так, словно чары вот-вот развеются, мы расстанемся и никогда уже не сможем остаться наедине. Впервые за день в ее взгляде читались грусть и раскаяние.
— Простите за пощечину. Не рассчитала силы.
Я хмыкнул.
— И за часы тоже, откуда вам было знать, сколько они стоят.
— О'кей, извинения приняты.
— И потом, мне не стоило говорить, что Аврора…
— Ладно-ладно, это уже слишком!
Полицейский медленно обошел машину, словно собирался купить ее, потом не спеша проверил номер. Он выглядел довольным и, очевидно, специально тянул время.
— Эх, столько стараний, и все коту под хвост! — подумал я вслух.
Мне вдруг пришло в голову, что литературным персонажам в реальной жизни приходится очень туго. К тому же я прекрасно знал все слабости и страхи Билли, знал, какая она наивная и ранимая. Я даже отчасти винил себя в произошедшем. Мне не хотелось, чтобы она попала в тюрьму, где ей будет ой как нелегко. Наши взгляды встретились, и в ее глазах вспыхнул огонек надежды. Мы снова плыли в одной лодке. Мы снова были вместе.
Полицейский постучал в стекло, намекая, что надо бы опустить его.
Билли тут же выполнила просьбу.
Нам попался эдакий ковбой: самоуверенный тип вроде Джеффа Бриджеса: загорелая кожа, очки-капли и волосатая грудь, на которой покоилась толстая золотая цепь.
Он так обрадовался, что поймал в свои сети молодую красивую женщину, что не обратил на меня никакого внимания.
— Мамзель.
— Господин офицер?
— Знаете ли вы, с какой скоростью ехали?
— Кажется, догадываюсь. Сто семьдесят километров в час.
— Чем вы это объясните?
— Я очень спешила.
— Кстати, неплохая тачка.
— Да, не то что ваша куча дерьма.
Билли кивнула на полицейскую машину.
— Наверное, больше ста двадцати на ней не выжать. Максимум сто тридцать.
Лицо полицейского исказилось. Очевидно, он решил теперь придерживаться протокола:
— Права и документы на автомобиль.
— Ладно, желаю удачи…
Билли завела машину. Рука шерифа дернулась к висящему на поясе оружию.
— Немедленно заглушите…
— …потому что на этой развалюхе тебе нас в жизни не догнать.
