— Джованни! — позвал он.
Никого. Хотя часы показывали десять утра, в воздухе уже пахло свежеиспеченным хлебом. Ресторан купили родители сорок лет назад, но теперь здесь заправлял его брат.
— Джованни!
В дверном проеме показался силуэт. Но это был не брат.
— Что ты так кричишь?
— Здравствуй, мама.
— Здравствуй.
Ни поцелуев. Ни объятий. Ни одной теплой нотки в голосе.
— Мне нужен Джованни.
— Его нет. Он пошел к Марчелло за пиццей.
— Ладно, подожду.
Стоило им остаться наедине, повисало тяжелое молчание, полное горечи и невысказанных упреков. Так случилось и на этот раз. Они редко виделись, еще реже разговаривали. Лука долго жил в Нью-Йорке, а после развода вернулся в Италию. Сначала он поселился в Милане, а уже потом купил квартиру в Риме.
Чтобы сгладить неловкость, Лука зашел за барную стойку и сделал себе эспрессо. Он мало времени проводил с семьей: работа была универсальным предлогом, чтобы прогуливать крещения, свадьбы, первые причастия и бесконечные воскресные службы. Но он по-своему любил родных и страдал оттого, что не умеет с ними общаться. Мать не понимала его живопись и уж тем более почему эти картины так нравятся людям. У нее в голове не укладывалось, зачем платить десятки миллионов евро за монохромные полотна. Лука не сомневался, что она считает его ловким мошенником, который умудряется жить в свое удовольствие и при этом «не работать». Это непонимание стало миной замедленного действия в их отношениях.
— Как поживает твоя дочь?
— Сандра поступила в лицей в Нью-Йорке.
— Ты вообще с ней не видишься?
— Вижусь, но нечасто. Ты же знаешь, что опекуном назначена ее мать.
— Небось ни одна встреча не проходит без проблем?
— Я пришел не для того, чтобы выслушивать всякую чушь! — вспылил Лука, вставая и направляясь к выходу.
— Подожди!
Он замер на пороге.
— Ты чем-то встревожен?
— Это мои проблемы.
— Что ты хотел от брата?
— Хотел спросить, нет ли у него кое-каких снимков.
— Снимков? Ты ведь никогда не фотографируешь! И всегда твердишь, что не хочешь захламлять жизнь воспоминаниями.
— Спасибо за помощь, мама.
— Какие фотографии тебе нужны?
Но Лука ушел от вопроса.
— Зайду к Джованни попозже, — бросил он, открывая дверь.
Пожилая женщина подошла и взяла его за руку.
— Лука, твоя жизнь стала похожей на твои картины — такая же однотонная, сухая и пустая.
— Это видимость.
— Нет. И ты прекрасно это знаешь! — грустно возразила она.
— До свидания, мама.
Лука закрыл за собой дверь.
* * *
Женщина пожала плечами и вернулась на кухню. На ее старом деревянном, украшенном плиткой столе лежала хвалебная статья из «Ла Републики», посвященная творчеству Луки. Дочитав до конца, мать вырезала ее и положила в большую папку, куда на протяжении долгих лет складывала все, что писали о сыне.
