— Какой китч!
— Вы шутите! Они такие классные! — воскликнула Билли.
Я с недоумением посмотрел на нее. Очевидно, мы по-разному понимали слово «классный».
— Господа, берите с них пример! Вот это называется мужественность, — заявила она, поворачиваясь к нам с Мило.
Гордый похвалой солист пригладил усы и затянул новую мелодию, приплясывая в такт:
Para bailar la bamba,
Se necesita una роса de gracia.
Una роса de gracia pa mi pa ti.
Концерт продолжался довольно долго. Переходя от стола к столу, мариачи исполняли народные песни, в которых говорилось о любви, смелости, женской красоте и пустынных пейзажах. Меня этот жалкий спектакль утомлял, Билли же считала музыкантов воплощением гордой души народа.
Представление близилось к концу, и тут вдалеке послышалось тихое жужжание. Все посетители разом повернули головы в сторону моря. На горизонте появилась светящаяся точка. Звук приближался, и вот на фоне неба возникли очертания гидросамолета. На бреющем полете железная птица обогнула ресторан, обрушив на террасу водопад цветов. Всего несколько секунд — и блестящий паркет скрылся под толстым ковром разноцветных роз. Публика бурными аплодисментами приветствовала неожиданный цветочный ливень. Затем самолет стал выписывать невиданные пируэты прямо над нашими головами — огромное сердце из фосфоресцирующего дыма вспыхнуло в небе и почти сразу растворилось в мексиканской ночи. Публика снова разразилась криками. Тут все огни погасли, и метрдотель подошел к столику Авроры и Рафаэля Барроса с серебряным подносом, на котором лежало кольцо с бриллиантом. Рафаэль преклонил колено, чтобы сделать предложение, а стоящий неподалеку официант стоял наготове с бутылкой шампанского, ожидая, когда Аврора скажет «да». Все было просчитано с точностью до секунды и выполнено идеально, но оценить представление мог только любитель слащавого заказного романтизма.
Романтизма, который Аврора ненавидела больше всего на свете!
* * *
Я сидел слишком далеко, чтобы услышать ответ, но хорошо видел ее губы, которые прошептали:
— М.н.е. о.ч.е.н.ь. ж.а.л.ь.
Не знаю, кому она это сказала: самой себе, посетителям ресторана или Рафаэлю Барросу.
Почему парни не думают, прежде чем делать предложение таким образом?
В помещении повисла тягостная тишина. Казалось, всем стало неловко за этого полубога: бедолага стоял, преклонив колено, неподвижный, как соляная статуя, не смея шелохнуться от стыда и недоумения. Однажды я побывал в такой ситуации, поэтому теперь скорее сочувствовал ему, нежели злорадствовал.
