— Себя-то вспомни, — не удержался Шелепин. — Чем для Никиты кончилось твое председательство в Верховном Совете?[56]
— Раскола в партии мы бы ни за что не допустили! — вскинулся первый секретарь ЦК. — Без поддержки пленума я бы ушел! А вот ты нет, наверняка думал как вывернуться!
— Зря ты так!
Шелепин взял бутылку, и подлил в оставшиеся от коньяка бокалы водки. Выпил не дожидаясь собеседника, и продолжил прерванный разговор:
— Партия для меня все, не путай! Так что ушли бы вместе… Или в соседние камеры.
— Да уж, — не смог возразить Брежнев. — Горячее было время.
— Вот-вот, — подхватил Александр Николаевич. — Зато посмотри на молодых ребят, кому сейчас лет по тридцать! Вот там действительно смотреть страшно, что творят! В партию исключительно ради карьеры вступают, веры в идеалы ни на грош нет! Добьются ведь через двадцать лет, за одного встанет полцека, за другого полцека, из съезда говорильню устроят!
Вместо ответа Леонид Ильич с задумчивым выражением продекламировал:
И вот запрягли нам клячу.
В оглоблях мосластая шкеть —
Таких отдают с придачей,
Чтоб только самим не иметь
[57].
Выпил, и задумчиво добавил:
— Для меня ведь главное, чтоб польза стране была. Вот скажи, я на своем месте сейчас?!
— Думаешь соглашусь сразу? — Шелепин покачал головой, и поддел на тарелке очередной кусок нарезки. — Не дождешься! Хотя управляешься ты с аппаратом очень ловко.
— Зато тебя всерьез Советы зацепили, раз такую мощную комбинацию придумал. — Не остался в долгу Леонид Ильич. И продолжил уже не скрывая злости: — Молодежь ругаешь, а сам что творишь?! Встану я поперек — так обвинишь в местничестве, отрицании скрепляющей СССР роли партии, еще про бюрократизм какой-нибудь вспомнишь, ведь лозунги кидать ты мастак. А хор русских обкомовцев и цекашников за идею Региональных Комитетах такое устроят на следующем съезде, что костей не собрать! И подготовился как! — Брежнев кивнул в сторону небрежно сваленных на дальнем углу стола фотографий авиаразведки. — Компромат уже небось складывать некуда?! Любого секретаря снять готов?
— Спасибо на добром слове! — криво усмехнулся в ответ Шелепин. — Когда-то мы были друзьями! Но ведь я точно знаю, хотел ты меня уже в этом году на профсоюзы задвинуть! Хорошо хоть не послом на Борнео!
— Кто сказал?! — не удержался от саморазоблачающего вопроса Леонид Ильич.
Прорвавшийся гнев неожиданно схлынул с Шелепина, оставив только грусть и сожаление. Удивляясь сам себе, он разлил остаток бутылки, взял в руку потяжелевший бокал, и встав из-за стола, торжественно произнес странный тост:
