-- Ведь это после того, как в шестьдесят первом сбрасывали сроки? Выездные комиссии были?
Собеседник мрачно кивнул.
-- Вам сбросили?
-- Пять лет...
-- А... я уже забыл, за что вас в первый раз арестовали?
-- В пятьдесят пятом, вооруженный разбой, -- вяло сказал и примолк Квазимода. На душе лютая тоска... Вот и пришел черед подвести итоги. И они тяжки...
-- Помню... Дело "Черного князя"... Как же ты попал к ним, в восемнадцать лет?
Иван хмуро вздохнул и опустил глаза, не хотел он ворошить свою душу. Знал, еще тошнее станет, нет радости в былых подвигах, только злость на себя...
НЕБО. ВОРОН
Я отвечу, потому как не дождется исповеди майор от хозяина. Я его историю знаю хорошо, считывал я все из его сознания, чтобы занести в Книгу Жизни... Итак, том восьмой, воплощение Ивана Воронцова... Читаем блок 24/6, абзацы 34--37:
"...Попал в воровскую шайку в пятнадцать лет, после побега из детдома. На "малине" познакомился с авторитетным бандитом. Селезень -- потомственный вор и кривляка, любил наряжаться и глотал черную икру ложками, за что получил такое прозвище. Этому обучил и голодного Ваньку-детдомовца и объяснил, как можно добывать эту икру много и постоянно. Селезнев был неуловимым "Черным князем", его так и не взяли. Кому не кружит голову по юности лет смелый герой... запретная дерзкая романтика, тайны, показной шик... Вот парнишка и разинул рот от гордости, что посвящен в круг "избранных"...
Ваньку пятого сентября подхватил в подворотне сильный веселый человек в милицейской форме, убитый вором Селезнем через четыре месяца при штурме "малины".
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
-- Да что прошлое ворошить, жизнь не переделать... -- отвернулся к окну Воронцов.
Медведев вздохнул, снял очки, чтобы лучше разглядеть собеседника. Стал обычным стареющим мужиком в мешковатой военной форме.
-- Так... -- подвинул к себе личное дело Ивана, полистал. -- Второй раз поменьше дали, всего двенадцать. Девять за преступление, два за побег, семь лет не досиженных. Дали не пятнадцать, не потолок.
-- А от этого не легче... -- равнодушно бросил Воронцов, потеряв весь интерес к разговору.
-- Не легче... -- согласился Медведев. -- Но и от приставленного к боку пистолета не легче. И от золота, украденного у государства.
-- А у меня все его изъяли...
-- А если бы не изъяли? -- поднял голову Медведев и увидел, как у зэка Квазимоды хищно вздрагивают ноздри.
Понял, что контакт потерян. Замолчал, достал папиросу, закурил. Сидящему напротив не предложил: надо было теперь уже держать дистанцию, другой пошел у них разговор.
