-- Ну, за скорое освобождение! -- гаркнул Гоги традиционный в Зоне тост и разом опрокинул в себя кружку. Лицо передернулось, он шумно выдохнул, занюхал кусочком калача и благодатно закряхтел.
Воронцов поднял кружку, на мгновение задумался, будто в мыслях произносил молитву -- за Володьку, Ваську, за себя, наконец... Понюхал содержимое и стал пить -- не спеша, глоток за глотком. Опустошил емкость, посопел удовлетворенно, взял калач, степенно принялся его есть, отломил и маленький кусочек колбасы. Но время торопило банкет, и закуска стала исчезать со стола быстро -- вскоре в руках у Воронцова остался лишь кусочек колбасы для Васьки.
-- Еще один пузырь в заначкэ есть! -- подмигнул Гоги. -- Через три дня плэснем под жабры, хорошо? Тогда мне сорок четыре и стукнет. Молодость -тю-тю, прошла. А я вот за решеткой... Эх, Батя, освободишься -- приезжай в Западную Грузию, жить у мэня будешь. Работу тэбэ найду -- ни один милиционер нэ подойдет!
Батя ухмыльнулся, но, вообще, не любил он этих разговоров: приезжай, все будет...
-- Ты лучше скажи, -- перебил грузина, -- машинным маслом запивать?
-- Нэ надо! -- великодушно разрешил Гагарадзе. -- Сегодня как раз солдат-грузин стоит на обыске. Нэ сдаст.
Что ж, доверился опасливый Квазимода на сей раз Гоги, не стал пить машинное масло, что отбивает водочный запах. Оно, очищенное, обычно пилось не только Воронцовым -- всеми: масло окутывало желудок плотным слоем, отчего пары алкоголя не улетучивались. Не было, естественно, и запаха. И ни одна трубка не могла определить веселого пьяного человека... Успели до звонка выкурить по сигарете и пошли на построение, куда уже стянулись зэки со всего полигона.
Привычно построились три бригады, привычно открылся шлагбаум. Из будки вышел начальник конвоя и почему-то стал озираться над собой, будто ища что-то в небе. Батя это отметил, но значения не придал... Пришла после водки странная расслабуха, что-то приятное растеклось по телу, и душа стала оттаивать. Как мало человеку надо...
Привычно размеренный шаг, привычно опущенная голова... все это убаюкивало, уносило в приятные мысли -- о другом мире...
Был ли он?
МЕЖ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ. ИВАН ВОРОНЦОВ, ЕЩЕ НЕ КВАЗ
Был. А была ли и у меня любовь? А как же, что ж, порченый я какой или каменный -- нет, все у меня в жизни было как у людей. Только вот одно хреново -- было... Было -- и сплыло... Звали Татьяной, была одинокой, да и как ей одинокой-то не быть -- косенькая. Прямо как я, Квазимода. В общем, два сапога пара.
