— Зря мы ушли из гостиной! Блондинка — первый класс!
Жан-Марк не удивился. Жюльену могла понравиться только Олимпия, самая банальная из этой троицы. Жюльен продолжал:
— Интересно, сколько ей лет? Она молодо выглядит!
И ни слова о Кароль! Жан-Марк снисходительно усмехнулся и подумал, что заурядность Жюльена все больше раздражает его. «Мне нужно собраться с духом и просто порвать с ним», — решил он. И даже Дидье вдруг показался ему скучным. Он был рад, когда в семь часов оба поднялись и ушли.
Оставшись один. Жан-Марк бросился на тахту, закурил сигарету и устремил взгляд на трещинку в потолке, которая всегда располагала его к размышлениям. Недавнее открытие — отец и рыжая женщина! — привело его в замешательство. Итак, можно все время быть рядом с человеком и даже не подозревать, что от тебя скрыта, подобно основанию айсберга, самая важная часть его существа. Тысячи выработанных обществом условностей лишь прикрывают грубость, корысть, похоть, которые движут людьми. Только дурак может верить улыбке, обещанию, рукопожатию… «И в этих джунглях мне предстоит прорубить себе дорогу! Хватит ли у меня сил?» Он взял один из своих учебников и начал его перелистывать, подчеркивая некоторые фразы красным карандашом. Его светлая комната, оклеенная серо-голубыми обоями, обставленная строгой, несколько чопорной мебелью в стиле Карла X, дышала спокойствием. Печатные конспекты лекций аккуратной стопкой лежали на столе, книги в полном порядке стояли в шкафу, ни одна из них не валялась. Ему бы хотелось, чтобы и в жизни был такой же порядок, как в его комнате. Вдруг он убрал ноги с тахты и сел: кто-то шел по коридору. Дверь открылась. Вошел Филипп, взял стул и уселся на нем верхом. Положив руки на спинку, он выжидательно смотрел на сына.
— Ты занимался? — спросил он.
— Да, я читал… — ответил Жан-Марк.
— Как тебе показался фильм?
— Хорош, но скучен.
— Пожалуй, ты прав. Это большое искусство, но мы, европейцы, воспринимаем его с трудом. Да, между прочим: ты меня в кино не видел, понятно?.. Я на тебя рассчитываю!
Жан-Марк сдержал улыбку. Изображая на лице удивление, он злорадствовал, словно чем-то отплатил отцу, заставившему его смотреть на раненых, истекающих кровью на обочине дороги.
— Как не видел? — спросил он с подчеркнутым простодушием.
— Неужели не понимаешь? — буркнул Филипп. — Ты же заметил, что я был не один!
— Ну и что?
— Я не хочу входить в объяснения с Кароль.
— Ах вот в чем дело! — словно наконец сообразив, вздохнул Жан-Марк. — Раз так, я, конечно, ничего не скажу! — Он помолчал минуту и затем спросил напрямик: — А кто эта женщина, с которой ты был?
