В следующую секунду раздался мощный взрыв, практически оглушивший нас. Взрывная волна лишь слегка всколыхнула волосы, теплым потоком проносясь над головой. Где-то поблизости раздался знакомый голос, отдававший приказы и требующий ему что-то показать. Через пару мгновений до меня дошло, что ищут меня.
— Как она?
— Большая потеря крови. Федор, надо срочно доставить её в госпиталь!
— Вертолет уже на подлете, — мужчина опустился рядом со мной на колени и заглянул в глаза. — Дочька, ты главное держись, хорошо?
— Да, папочка.
На губах появилась слабая улыбка. Это все точно мне снится! Отец не называл меня дочкой с того самого момента, как узнал, что мой биологический отец — Грегори. Странные у меня все-таки фантазии. Да, это определенно сон, потому что и тело уже не болело, и раны на спине не беспокоили. Разве что немного раздражали горячие струйки, стекающие по коже.
Андрей попытался поднять меня на ноги, но ему это не удалось. Тело окончательно взбунтовалось и отказалось подчиняться, превращая меня в тряпичную куклу.
— Девочка моя, милая, сможешь обхватить меня руками и ногами? Я знаю, что сможешь! У меня в кабинете ты и не такое вытворяла! — от нежного шепота любимого мужчины захотелось улыбаться.
Андрей осторожно завел мои руки себе за шею, сцепляя их в замок, а потом подхватил меня под попу, заставляя обвить его талию. К спине он старался вообще не прикасаться. Положив голову ему на плечо, я прикрыла глаза, предвкушая сладкую дрему, но и тут вмешался мой любовник.
— Сладкая, не засыпай. Поговори со мной, пожалуйста.
Поговорить? Хм… А о чем? Мысли отказывались собираться в кучечку, поэтому выбрать тему для разговора было проблематично. Заплетающимся языком я пробурчала:
— Я ду-думала, ч-что т-ты пред-дал мен-ня.
— Прости, милая. Мне пришлось играть на публику, чтобы Дмитрий ничего не заподозрил.
— Т-ты хо-ро-шо сыг-рал. Я т-тебе тоже по-верила.
— Прости… прости, что не рассказал тебе все сразу…
Уткнувшись носом в шею мужчины, я поняла, что больше не в силах держать глаза открытыми. Андрей рассказывал мне что-то еще, но слов я разобрать так и не смогла. Темнота тяжелым грузом навалилась на хрупкие женские плечи, сминая под собой любое сопротивление и унося сознание в далекие дали…
* * *
Последующие три недели стали для меня персональным адом. Я то проваливалась в спасительное беспамятство, хоть на некоторое время уносящее с собой все проблемы, то снова приходила в себя, и эти минуты бодрствования отнимали все силы. Врачи, как могли, боролись за мою жизнь, но… этого было недостаточно. Раны, оставленные "на память" плетью, никак не хотели заживать. Как я поняла, кончики металлических крючков были пропитаны специальным раствором, не дающим крови сворачиваться, а потому… мне приходилось терпеть постоянные переливания. Помню, как-то один из молодых врачей, от отчаянья, предложил прижечь раны раскаленным железом. Кажется, Грегори сломал ему челюсть прежде, чем он успел договорить. В общем, эти проклятые дни надолго отпечатаются в моей памяти…
