Кабинет, в который ввел Краснова его старший товарищ, был обставлен довольно скромно. Интерьер его старомоден, отдает казенщиной, но определенный стиль все же просматривается. Стены облицованы ореховыми панелями; паркетный пол в «елочку». Окно отгорожено тяжелыми сборчатыми шторами. Из мебели солидный двухтумбовый письменный стол, стул с высокой спинкой (он по другую сторону стола), а также журнальный столик и два кресла у «окна». Свет включился автоматически, как только они вошли. Сейчас, в данную минуту, подсвечен потолок (при том, что самих источников света не видно). Мягкий и ровный свет с янтарным оттенком также исходит от пространства стен между панелями и потолком.
– Сергей, хотя я тебя знаю, можно сказать, с пеленок, в силу обстоятельств я все же должен сказать. – Тихомиров посмотрел в глаза стоящего в метре от него молодого мужчины. – Все, что ты здесь увидишь и услышишь, должно остаться строго между нами. И второе. Все, что здесь и сейчас происходит, включая этот наш разговор, является уже не просто нашим с тобой частным делом, но и государственной тайной.
– Принято к сведению.
– Ну что, не ожидал увидетьтакое? Одно из немногих служебных помещений в этом здании, которое сохранило свой первоначальный облик.
– Брежневский стиль? Позднесоциалистический реализм?
– Это кабинет одного из самых приближенных к Сталину людей, – без тени усмешки сказал Тихомиров. – Он сохранился в таком виде, кроме некоторых технических усовершенствований, с середины тридцатых годов.
– Кабинет какого-нибудь сталинского наркома? Или члена Политбюро?
– Ни то ни другое. Этот человек не занимал сколь-нибудь серьезной официальной должности, но тем не менее был весьма информированной личностью. Про него и сейчас, кстати, ничего или почти ничего не известно не только широкой публике, но даже маститым исследователям истории.
– Вот как? Заинтригован...
Тихомиров на правах хозяина мог бы пригласить гостя присесть, но он сам не торопился усесться за этот старомодный стол и Краснову не предложил. Они стояли посреди этого сравнительно небольшого – квадратов двадцать площадью – помещения, сохранившего, как показалось Краснову, не только черты, не только облик и стиль, но и сам дух минувших времен. Впитавшего, казалось, саму атмосферу той противоречивой эпохи, в которой Сергею Краснову довелось пожить совсем недолго. Эпохи, о которой у него не было единого мнения и которую он не склонен был рисовать – даже про себя – ни в черный, ни в белый или иной цвет.
