– Это еще зачем? – удивилась Вербинина. – Я вас не понимаю, Борис Аркадьевич. У вас есть свой помощник, свой бодигард. К нему и обращайтесь.
– Лариса п-просила, чтобы вы пришли... И я п-прошу!
– Зачем? Какое у вас ко мне дело?
«И какое мне теперь дело до всех вас», – подумала про себя Анна.
– Вы тут единственная женщина... Ну... то есть... из п-персонала.
– И что с того?
– Лара очень п-просила, чтобы вы пришли. На минутку буквально! Она хотела о чем-то с вами п-переговорить!
– А почему сама не вышла?
– Не очень хорошо себя чувствует. Ну, п-пожалуйста... ей нужен женский совет.
Вербинина прерывисто вздохнула. Обернулась, посмотрела на застывших у своих авто мужчин в темных костюмах. Ни один из них не подошел к ней (если не считать здоровяка, который ретировался по первому слову «тела»). Ни один не попытался выяснить, что за тема возникла и почему это вдруг Коган-младший обратился к Вербининой.
Она неодобрительно покачала головой. Потом негромко сказала:
– Ладно, Борис Аркадьевич, пойдемте.
Они перешагнули через «оградительную ленту». Обогнув с правого торца здание, оказались во внутреннем дворе. От входной двери послышалось тихое ржание. Анна, обернувшись на звук, увидела уже знакомого по вечернему представлению и ночному гулянию молодежи существо – это был конь светлой масти. На ногах у него нечто вроде обувки – мягкие войлочные бахилы. Должно быть, коня обули, чтобы тот не повредил копытами фигурную плитку, уложенную перед фасадом замка. На Инцитате[1], или как там в действительности звать этого четвероногого красавца, красуется бордовая с золочением попона, поверх которой закреплено изукрашенное золотым тиснением седло. Уздечка, украшенная позолоченными монетами, привязана к вмурованному в стену неподалеку от входа во флигель бронзовому кольцу.
Звякнула в ночи сбруя. Конь, переступив обутыми в бахилы копытами, тихо и как-то печально заржал. Устала, должно быть, лошадка. А может, не кормлена, не поена?
– Сюда, Анна! – дохнув алкогольными парами, сказал Коган. – Идите з-за мной... она на б-берегу.
– Что происходит, Борис Аркадьевич? Куда вы меня ведете? Где остальные? Да что же это такое... Зачем свет отключили-то?!
Освещение в этой тыльной части усадьбы погашено, даже дежурное. А той толики света, что просачивается наружу через узкие витражные окна, смешиваясь с клубящимся туманом, было недостаточно, чтобы разглядеть хорошенько ту или тех, кто находится в данную минуту на берегу пруда.
