Доктор Дудл вручил мне список, где были указаны имена подростков и совершенные ими преступления: четыре насильника и три растлителя малолетних. За именами шел длинный перечень их жертв. Когда я перечитывала список еще раз, мой Плачущий ребенок дрожал от страха, борясь с собственными чувствами жертвы. Впервые в жизни мне предстояло встретиться с насильниками лицом к лицу.
Я стояла, натянутая как струна, пытаясь выглядеть непринужденно, пока мальчики входили комнату. Доктор Дудл и два консультанта сели среди них, и я начала свое выступление.
«Полагаю, вам интересно узнать, зачем я здесь. Я здесь по двум причинам. Во-первых, я здесь, чтобы дать вам почувствовать чудовищность той боли, которую вы причинили своим жертвам». Я обвела комнату взглядом. Подростки отводили взгляды. Вызывающее пренебрежение отчетливо читалось на лицах и в позах парней, развалившихся на своих стульях, скрестив руки на груди. Они явно не желали меня слушать.
«Во-вторых, я здесь, чтобы помочь вам встретиться со своей собственной болью. Я знаю, что большинство людей, совершивших преступления на сексуальной почве, сами были жертвами сексуального насилия, и что всем вам довелось пережить эмоциональное и физическое насилие. Следовательно, я пришла к вам не как жертва к преступникам, но как жертва к жертвам».
Мой голос продолжал произносить слова, в то время как мое внимание было сосредоточено на каждом их сидящих напротив. Я старалась помочь своему Плачущему обиженному ребенку выманить обиженного ребенка из каждого из этих подростков. кончив говорить, я достала кассету и объяснила мальчикам, что им предстоит увидеть и услышать. Мне показалось, что все они тотчас бы бросились к ближайшему выходу, если бы их от него не отделял доктор Дуда и его сотрудники.
Я включила проектор и магнитофон, неистово молясь про себя: «Господи, помоги мне пройти через это. Я не уверена, что справлюсь в одиночку. О, Боже, мне так страшно!»
Улыбающаяся, темноволосая малышка появилась на экране, и одновременно воздух прорезал истерический вопль: «Не надо! Не надо! Не делайте мне больно!»
Страшная боль всех детей, над которыми издеваются, которых бьют или насилуют, наполнила комнату. Это общая для всех боль, сильная, злая, губительная. Это боль, которую приходится отрицать, чтобы выжить. Подростки знали, что такое эта боль. Они сами ее испытали.
Постепенно каждый из парней погрузился в своей собственный мрак, откупорил свое глубокое море боли и позволил своего Плачущему обиженному ребенку выйти наружу, чего почти никто из них прежде не делал.
