Антон, не спрашивая ни у кого разрешения и долго не раздумывая, выстрелил и попал точно в цель. Бинокль, выпав из рук лейтенанта, звякнул о щит орудия. Офицера подхватили и куда-то понесли. Пушка открыла огонь. Антон выстрелил снова, ранил наводчика, выпустил по остальным артиллеристам остаток обоймы и сел покурить.
— Ну ты даешь, парень, — удивился Василий Палеха. — Но вообще-то без команды стрелять не торопись.
Ночевали, тесно сбившись в землянке, вырытой в откосе. С Волги задувал холодный ветер и хлопал куском брезента, который наполовину прикрывал вход.
По ночной реке шло непрерывное движение. В небе висели ракеты. Гасли одни, загорались другие, освещая темную воду и суда, спешившие к берегу. Ракеты предательски освещали баржи и катера. Трубы старых пароходов, топившихся углем, искрили, выдавая себя.
Одно из многочисленных немецких орудий, которое вело огонь с холмов, поймало в прицел сноп искр. Тяжелый снаряд ударил огненным комом, осветил пароход, кувыркающуюся в воздухе смятую трубу, еще какие-то обломки.
Теряя управление, пароход описывал круг. Рубка, надстройки, спасательные шлюпки загорались, охватывая палубу. Это был один из старых тихоходов, сделанный из дерева. Высохшие за полвека доски и брусья с ревом вздымали высоко вверх языки пламени.
С бортов бросались в воду люди. Кто-то успевал избавиться от винтовки и вещмешка, но тянули вниз тяжелые ботинки, намокшее обмундирование, а холодная октябрьская вода за считаные минуты сковывала мышцы.
На отмели, ближе к левому берегу, горела баржа. Вокруг нее плясали вспышки разрывов. Тяжелый снаряд, не меньше шести дюймов, ударил в баржу, разметал носовую часть. Корма, наполовину погруженная в воду, завалилась набок, отблескивая при свете ракет широким днищем. Уцелевшие бойцы брели через протоку на берег.
С левого берега отвечали наши дальнобойные орудия. Снаряды шелестели то выше, то ниже. Один прошел совсем низко над обрывом, заставив Андрея невольно сжаться. Возможно, кто-то из артиллеристов не доложил в гильзу мешочек с порохом, и гаубичный снаряд едва не пропахал обрыв.
Потом грохнуло с такой силой, что с потолка посыпался песок, сорвало плащ-палатку. Видимо, тяжелый снаряд угодил в немецкий склад боеприпасов. Удивительно, но некоторые курсанты продолжали спать, смертельно уставшие после долгих бессонных ночей и постоянного напряжения.
Ермаков закурил самокрутку, к нему потянулся прикурить Максим Быков.
— Не спится, — пожаловался он.
