– Ух, хорошо, – говорю я и вытираю кровь с лица.
Потом, я встаю, закуриваю и подхожу к пулеметчику.
– Спасибо тебе, солдат, – я отдаю ему честь и пожимаю руку.
– Рад стараться, ваш благородие!
Ко мне подбегает вестовой:
– Ваш благородие, вас к себе командир батальона вызывает.
– Хорошо, голубчик, свободен.
Я еще раз жму руку пулеметчику и направляюсь к Белову. Сердце все еще колотится в бешеном ритме, руки трясутся от возбуждения. Я счастлив. Мне хорошо, я получил дозу! Ноздри приятно щекочет запах свежей крови, а грязь на лице как щит, скрывающий меня от всего мира. И выражение лица у меня не злое, в моих глазах нет ненависти. Они светятся счастьем. Такие глаза бывают лишь у человека, который получил то, к чему давно стремился: у юноши, впервые познавшего женщину, у ученого, совершившего открытие, у женщины, получившей предложение руки и сердца от любимого мужчины.
Я захожу в блиндаж Белова.
– Поручик Милютин по вашему приказанию прибыл! – козырнул я.
– Да, садись, – говорит мне капитан. – Что за представление ты только что устроил?
– Двоих немецких лазутчиков убил, а что? – стараюсь изобразить искреннее удивление тому, что мне задали такой вопрос.
– Ладно, черт с тобой, твоя жизнь, не моя. Как ты думаешь, что это все значит?
– Думаю, это была разведка боем. А те двое, которых я положил – наносили на карты наши позиции. И думаю, они были не единственные.
– Правильно, я тоже так думаю. Им нужно было уточнить свои расчеты. Думаю, завтра начнется штурм, – говорит капитан и закуривает.
– Скорее послезавтра, до утра могут не успеть перепроверить все данные.
– Поверь мне, наши позиции практически не изменились с прошлого штурма. Это было последнее уточнение. Я знаю немцев, завтра все начнется. Потери в роте есть?
– Пока не считали. Не думаю, что больше чем у немцев, – улыбнулся я.
– Ох уж мне эти немцы, с их любовью к точности….
– Сколько немцев сегодня погибло из любви к точности. Мне нравится, когда умирают за любовь. Это так банально! – я уже просто смеюсь.
– Ты считаешь, что за любовь умирать банально?
– А нет? – ухмыляюсь я.
– А, по-моему, умереть за любовь, это достойно, – сказал Белов, – за любовь к женщине, за любовь к Отчизне. Это и есть то, что отличает человека от животного. Бред то, что говорят люди про язык, наличие души и прочее. Человека от животного отличает именно способность пойти на смерть ради каких либо идеалов, в том числе и ради любви.
Я закурил. У меня возникло противоречивое чувство. С одной стороны я хотел встать и выйти из блиндажа, а с другой мне так хотелось буквально исповедоваться этому человеку. Белов был из тех людей, которые не просто располагают к себе, он был из тех, кому хочется открыться. Тебе кажется, что ему можно доверить любую тайну, и он никак это против тебя не использует. Ну, ведь правда, стоит просто посмотреть в это простое, как курок револьвера, лицо. Я совсем недоверчивый человек, но ему я верю. Не знаю почему, но верю. Это то, что не надо объяснять, даже для себя. Я просто ему верю. Как ребенок верит матери, рассказывая ей самое сокровенное.
