В это время я познакомился с лодочником по прозвищу Дзимпэй, рассказал ему свою историю. Он предложил мне работу и привел меня сюда, на эту самую барку. Сюгоро тоже согласился, что так будет безопаснее, и вот я стал лодочником.
Поначалу работал, как водится, на подхвате, потом многому выучился, но Дзимпэй всегда оставался шкипером на этой лодке — до своего последнего дня! А когда старый лодочник Дзимпэй помер, все его дела и сама лодка перешли ко мне…
А про зачинщика бунта Кихати я больше никогда не слышал!
Я остановил рассказчика и уточнил:
— Значит, вы долго проработали у лодочника?
— Какое-то время, но не так чтобы очень долго… — ответил почтенный, с трудом поднимаясь с подушки, на которой сидел. — Простите, мне придется на минутку отлучиться… — вежливо объяснил он и медленно встал, опираясь рукой о край стола. Уголок кимоно подвернулся под ступню старика, поэтому у него долго не получалось выпрямиться должным образом. Потом он взял трость, которая стояла рядом в специальной стойке, и направился в коридор, так и не затворив за собой раздвижную ширму.
Я смотрел через пустой коридор на окна, и мне было видно, как за стеклами дождевые капли стекают по карнизу и впадают в бесконечные потоки воды. Часы пробили ровно девять, из боковой комнаты доносился голос моего собеседника — он отдавал кому-то распоряжения. Потом половицы в коридоре снова заскрипели под тяжелыми старческими шагами, почтенный вернулся в гостиную.
— Когда становишься стар, самые простые вещи начинают даваться с трудом! — горько заметил он. — Даже ходить по собственному дому становится не так-то просто…
— Видимо, мне пора идти… — заторопился я.
— У вас есть какие-то срочные дела?
— Нет, но мне кажется, вы устали говорить со мной…
— Что за глупость, — недовольно поморщился старик. — Чем, кроме болтовни, я смогу занять себя на весь вечер? Отправляться в постель еще слишком рано…
Он снова устроился рядом с печуркой, стал греть руки — положил их поверх лоскутного одеяла — и зашелся долгим приступом кашля.
Но, откашлявшись, стал рассказывать дальше…
Могу назвать точную дату, когда я перестал работать у лодочника, это было первого сентября 1923 года. Все помнят, в этот день случилось Великое землетрясение.
Мы зашли пообедать в ресторанчик “Мондзен-накатё”. Нас было трое — я, Кенкити и девушка по имени Иё, она приходилась Кенкити кем-то вроде жены и работала на прядильной фабрике. Вдруг раздался глухой рокот, комната покачнулась, с полок посыпались расписные китайские блюда, фарфоровые чашки и прочая утварь. Двухэтажный универмаг напротив начал оседать на наших глазах, перекосился на один бок… Тут тряхнуло еще раз, и все смешалось…
