— И что будет потом?
— А ты, сынок, как думаешь? — Он ухмыльнулся. — Дождусь, пока фараон уберется подальше, обратно перетащу его через дорогу и оставлю валяться на прежнем месте! — Человек так был доволен своей выдумкой, что зашелся беззвучным смехом — голова затряслась, рот приоткрылся — там желтели редкие гнилые зубы.
Подоплека этой мрачной шутки заключалась в том, что каждое тело, обнаруженное в районе патрулирования, доставляло местному отделению полиции массу хлопот — им приходилось писать отчеты, думать, куда девать тело, и все в таком роде. Но если человек умирал и тело обнаруживали на другой стороне улицы, то заботы о нем всецело ложились на плечи другого отделения полиции. Ясное дело — стражи порядка в обоих районах хотели избежать волокиты, поэтому им приходилось держать ухо востро! Они гоняли полуживых бедолаг с одной стороны улицы на другую, пока те могли передвигаться. Но в конечном счете несчастные испускали дух на той стороне улицы, которую предопределило слепое провидение.
Я долго блуждал по району трущоб, спрашивал дорогу у бродяжек и в конце концов все же добрался до ночлежного дома “Мэйгэцукан”.
“Гостиница” представляла собой жалкую времянку, а на входе дежурил неприветливый старикан с помятым, словно вылепленным из жеваной бумаги лицом.
— Скажите, здесь остановился господин Синкити? — вежливо спросил я.
— А тебе что за дело?
— Я его друг…
— Друг, говоришь? Может, у тебя и деньги имеются?
— Скажите, а господин Тарокити уже здесь?
— Я не видел этого ублюдка с утра… Он сбежал, не заплатив! Так что тебе придется рассчитаться за проживание вашего общего дружка!
Я отсчитал старику несколько монет, и он отвел меня в дальний закуток — там на циновке лежал Синкити. Я осторожно дотронулся до его головы — лоб был холодным как лед — мой товарищ уже умер…
— Сегодня с утра вроде был живой, — запричитал старик. — Ну что за несчастье приключилось! За жилье не заплатил, еще и похороны потребуют расходов… Может, господин, вы сможете чем-то помочь…
Я дал ему еще иену. Он тут же бросился из ночлежки и вскоре вернулся с двумя угрюмыми типами. Мужчины оглядывали комнату и переговаривались:
— Не питался как следует, вот и помер с голодухи…
— А кимоно у него малопоношенное — хоть и хлопчатое, — обрадовался коротышка.
— Гляди — у меня появилось новое исподнее, — довольно хохотнул другой — бледный тощий парень с бегающими глазенками. Они раздели Синкити и запихнули тело в черный мешок. Тот, что поменьше ростом, набросил кимоно Синкити поверх своего рванья и заторопил приятеля:
