— Конечно, — Сергей проскользнул внутрь больницы. — Так, третий этаж, платное крыло, палата одиннадцатая. Вот она…
Он постучал, как кричалка-дуделка на стадионах.
— Открыто, — сказал кто-то, но не Верник. — Проходите…
Сергей вошел. На койке, рядом с отремонтированным Верником, сидел Константин Эрнестович.
— О, солдат, ты как раз кстати, проходи.
— Я это… — хотел что-то сказать, как-то извиниться Сергей.
— Хотел как лучше, получилось как всегда… — улыбнулся сухими губами Верник.
— Мейерхольда, когда забирали, прощения просил… Очень… Сам он не понял, что произошло.
— Я с ним разговаривал уже, — перебил Константин Эрнестович. — Ниче он не раскаивается. Он сознательно в тюрьму захотел. Устал уже жить так, как жил… А поменять что-то был не в состоянии…
— Видимо, я следующий, — грустно пошутил Сергей.
— С тобой мы разберемся позднее, сейчас давайте решим, что с Мейерхольдом делать. Я весь телевизионный и админресурс против него запустил. Уже не остановить. Если б я до этого знал про Афган, про то, что Мейерхольд — самец, а не урка случайный… Теперь нужно будет что-то придумать.
Константин Эрнестович набрал номер мобильного телефона.
— Фрайфман, срочно, за пять минут придумай положительный выход из ситуации, чтоб, несмотря на ажиотаж, который мы замутили вокруг Верника, Мейерхольд был осужден на минимальное количество лет. Срочно, понятно?! — и положил телефон.
— Что ж он придумает-то, когда все против Мейерхольда? — осторожно спросил Сергей.
— Фрайфман придумает, у него голова извращенца, — улыбнулся Верник, — он человека может сделать легендой, а через мгновение утопить в собственном говне. По себе знаю.
Раздался телефонный звонок.
— О, быстро, — посмотрев на номер высвеченного абонента, сказал Константин Эрнестович. — Ну, что? Так… Так… Так… Слушай, я понял, не нужно мне, как ребенку, разжевывать… Давайте готовьте. Молодец, Фрайфман, не зря тебя кормлю черной икрой и шпинатом. Сам контролируй. Нет, не хочу анекдот… Пока.
Константин Эрнестович победно посмотрел на Верника и Сергея. Те затаили дыхание, чтоб услышать путь к спасению. Константин Эрнестович посмотрел на них, хитро улыбнулся, ударил в ладоши:
— А вот и не скажу! Увидите, в прямом эфире из зала суда на Втором канале.
Верник и Сергей выдохнули.
— Ну, интересно же, я же все-таки пострадавший, — не унимался Верник.
— Так, Верник, твое дело изображать муки и боль перед камерой. Будет неправдоподобно, я режиссеров заставлю твои раны расковыривать перед интервью…
