* * *
Металлические двери камеры опять заскрипели. Два охранника втащили обмякшее в крови тело Мейерхольда и бросили на пол. Вагон бросился к нему.
— Шакалы, блядь, — только и успел прорычать, как словил по удару дубинкой от каждого охранника. Повалился рядом с Мейерхольдом.
Охранники победоносным взглядом осмотрели камеру.
— Может, еще кто на липоксацию желает в наш центр пластической хирургии? — дешево заржали. Вышли.
Заключенные подняли Мейерхольда и Вагона. Посадили на нары. Мейерхольд пришел в себя и осматривал свои раны. Трогал ребра, нос, челюсть.
— За что они тебя? — проверяя свои ребра, спросил Вагон.
— За игру в молчанку.
— Это как?
— Я сказал, что с обвинением в избиении Верника и нанесении ножевых ранений, в состоянии аффекта, согласен. С обвинением «покушение на жизнь Верника» — нет. Сказал, что больше разговаривать с ними не буду. Тут и понеслась жара. Они впятером накинулись с дубинами своими. Начали меня месить. Ну, я тоже о кого-то стул сломал, а ножку от него кому-то в спину вогнал…
— Ну, все, тебе пиздец, брат. Умножай срок в два раза.
— Пошли они на хуй.
— Будут еще бить.
— Я им скажу, что не собираюсь больше жить на воле. А сколько их, ментов ебаных, порублю и калеками оставлю, пока здесь нахожусь, одному Богу известно.
— Крут. Только смотри, много парней во время этапирования были пристрелены «при попытке к бегству». Как бы они и тебя в график не внесли.
— Не внесут. За меня сейчас общество солдатских матерей вступится. Будут контролировать этих пидорасов.
— Как знаешь, но ты мне нравишься. Помогу, чем могу.
— Спасибо.
— Жрать хочешь?
— Просто пиздец как…
— «Челюскин», принеси жратвы, — крикнул куда-то в угол Вагон.
— Что нести? — пробуровил хозяйственный Челюскин из-за угла.
— Все неси.
Какой-то зэк засуетился.
— Почему «Челюскин»? По имени полярного исследователя?
— Нет, он — домушник, его когда брали, то он — мосол и слабак — драться не умеет, конечно, но представь… Четверых ментов искусал. Один в реанимации лежит. Сначала ему хотели погоняло «Зубастик» дать, но потом сжалились — назвали «Челюскин».
— Весело.
— А у нас тут, брат, не соскучишься…
— Как на войне.
— Нет, брат, страшнее.
— Мне пока нравится, — сказал и вытер очередной поток крови из носа.
Вагон посмотрел и заржал:
— Мне пока нравится?! — Вагон посмотрел по сторонам, ища поддержки своему удивлению. — Ему пока нравится?! — протянул руку Мейерхольду: — Я тебя уважаю!
Вагон вскочил с нар и заорал всем:
— Слушать сюда. Кто хоть пальцем тронет Мейерхольда, проснется мертвым. Поняли. И все по зонам передайте. Мейерхольд — наш брат.
