— Хорошо, неси давай… И водку прихвати.
Ричард подошел к девушкам, но разговор не клеился. Они не отвечали, не кокетничали, просто валялись и наслаждались собой. Это и бесило Ричарда. В обычные моменты, когда он не нервничал, когда любил Варю, девчонки сами к нему лезли. И тогда он вел себя так же, как эти украинские модели сейчас. Спас Горров, подкравшись к Ричу сзади.
— Гарны дивчинки, горилки тяпнем?
Ответила, видимо, самая взрослая:
— А що, доня, е?
Горров руками сжал начинающиеся образовываться «ушки» на боках живота Рича и радостно прохрюкал:
— Е, мамка! И сало е!
Девчонки рассмеялись и оторвали свои худые жопки от песка и собственной значимости.
— Ну что, москалики-кацапики, наливайте. Будем налаживать наши внешнеполитические связи.
Вдалеке на песке, поджав ноги, сидел грустный Хорхе. Смотрел на Горрова и вздыхал. Потом стал собирать свои вещи. Из сумки выпал зажим для денег с долларами. Хорхе поднял. В зажиме была маленькая бумажка с одной надписью: «For your child. Gorrov». Хорхе перевернул. На него смотрело дурацкое и смешное лицо Горрова, снятое в каком-то фотоавтомате подземного перехода. Хорхе поднялся. Последний раз посмотрел. И побрел…
В этот момент, оторвавшись от уже бурного веселья с моделями, Горров провожал его взглядом. Потом поднял стакан с водкой:
— За Хорхе!
— А кто такой Хорхе?! — закричали веселые модели.
— Хорхе?! — сказал серьезный Горров. — Хорхе, красавицы, это человек и пароход. С судьбой покруче, чем у Федора Ивановича Крузенштерна.
— Это точно, — Ричард понимающе посмотрел в глаза Горрову.
Украинки ничего не поняли, но завизжали и по-русски, с размахом, опрокинули в себя по рюмке «Финляндии».
* * *
— Мейерхольд, открывай уже, ебать-копать!
За дверью послышались неторопливые неуверенные шаги. Дверь открылась. Заспанный, в трусах и недельном запое, Мейерхольд меньше всего походил на солдата-афганца.
— Открыта дверь всегда. Я замок давно вышиб, когда спьяну не попадал в скважину ключом. Прошу, блядь, к нашему шалашу…
Сергей посмотрел на настороженного Верника.
— Не страшно, он часто пьяный. Практически всегда. Но он очень добрый. Заходи.
Мейерхольд уже сидел на кухне. Навалил еды коту Митричу.
— Эй, Митрич, давай жрать иди…
Как ни удивительно, но Митрич прибежал и благодарно промяукал.
Мейерхольд стоял и пил из чайника. Потом немного сморщился и понюхал ржаной хлеб. Верник посмотрел удивленно.
— Мейерхольд, в чайнике что, водка?
— Нет, фраер, в чайнике — спирт. Валюха, соседка моя, приносит. Она в больнице городской работает. Хорошая такая баба. Жаль только, ей 63 уже. И это, еще… — Мейерхольд еще раз поднял чайник, но там уже ничего не осталось. Он потряс его над своим ртом — пусто. — И вот еще что… Я — Мейерхольд для него, — он ткнул пальцем в Сергея, — и для моих солдат. А для тебя, фраер из телевизора, я — майор Замятин…
