— На этот раз полковник Нолан ничего не скажет, — продолжал Тарвин. — К тому же это будет на руку вашим приближенным.
— Которые так же близки и ему, — заметил магараджа.
Действие опиума заканчивалось, и голова его упала на грудь.
— Тогда я начну завтра же, — сказал Тарвин. — Это стоит посмотреть. Мне нужно найти удобное место, чтобы запрудить реку, и вы, вероятно, можете дать мне несколько сот каторжников.
— Но зачем вы приехали сюда вообще? — спросил раджа. — Чтобы делать плотины на моих реках и переворачивать все вверх дном в моем государстве?
— Потому, что вам полезно смеяться, магараджа-сахиб. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Я буду каждый вечер играть с вами в пачиси, пока вы не устанете, и я могу говорить правду — большая редкость в этих местах!
— Сказали вы правду насчет магараджа Кунвара? Действительно он нездоров?
— Я сказал вам, что он не очень силен. Но у него нет никакой болезни, от которой не могла бы вылечить его мисс Шерифф.
— Правда это? — спросил магараджа. — Помните, он наследует мой трон.
— Насколько я знаю мисс Шерифф, он взойдет на этот трон. Не тревожьтесь, магараджа-сахиб.
— Вы ее большой друг? — продолжал его спутник. — Вы оба из одной страны?
— Да, — согласился Тарвин, — и из одного города.
— Расскажите мне про этот город, — с любопытством сказал магараджа.
Тарвин очень охотно рассказал, рассказал длинно, с подробностями и, по-своему, правдоподобно, в порыве восторга и любви забывая, что магараджа, в лучшем случае, мог понять одно из десяти его смелых западных выражений. На половине его восторженных излияний раджа перебил его вопросом:
— Если было так хорошо, то почему вы не остались там?
— Я приехал повидать вас, — быстро ответил Тарвин. — Я слышал о вас.
— Так, значит, правда, что, как поют мне мои поэты, моя слава распространилась по всем четырем краям света? Я наполню золотом рот Буссанта-Рао, если это так.
— Вы можете прозакладывать свою жизнь. Однако вы, может быть, желаете, чтобы я уехал? Скажите только слово.
Тарвин сделал вид, что сдерживает коня.
Магараджа погрузился в глубокое раздумье и когда заговорил наконец, то произносил слова медленно и отчетливо, чтобы Тарвин понял каждое из них.
— Я ненавижу всех англичан, — сказал он. — Их обычаи — не мои обычаи, и они подымают такой шум из-за каждого убитого человека. Ваши обычаи — не мои обычаи, но вы не доставляете мне беспокойства, и вы друг госпожи докторши.
— Ну, надеюсь, что я также и друг магараджа Кунвара, — сказал Тарвин.
