Звуки раннего вечера перешли в успокоительный гул, самой низкой нотой которого являлось ровное чавканье волов над яслями с рубленой соломой, а самой высокой — звук музыкального инструмента бенгальской танцовщицы. Большинство людей уже поело и курило. Лама наконец вернулся. За ним шел горец с одеялом из бумажной материи, подбитым ватой, и заботливо разложил его перед огнем.
«Она заслуживает десяти тысяч внуков, — подумал Ким. — Но все же без меня не бывать бы этим дарам».
— Добродетельная женщина и мудрая. — Лама медленно опустился на землю. — Мир полон милосердия к идущим по Пути. Он набросил большую часть одеяла на Кима.
— А что сказала она? — Ким завернулся в свою половину.
— Она предложила мне много вопросов о догматах, большинство которых — пустые рассказы, слышанные ею от служащих дьяволу жрецов, которые прикидываются, что идут по Пути. На некоторые я ответил, а про другие сказал, что они глупы. Многие внешне схожи с ищущими, но мало тех, кто держится истинного Пути.
— Верно. Это верно, — Ким говорил тем задумчивым успокоительным тоном, к которому прибегают люди, желающие вызвать на откровенность собеседника.
— Сама по себе она вполне права. Она очень желает, чтобы мы пошли с ней в Буддах-Гайя. Насколько я понимаю, наша дорога идет к югу на протяжении нескольких дней.
— И?..
— Немного терпения. На это я ответил, что мои поиски важнее всего для меня. Она слышала о многих глупых легендах, но никогда не слышала о великой истине моей Реки. Таковы священнослужители нижних гор! Она знала настоятеля Лунг-Чо, а не знала ни о моей Реке, ни предания о стреле.
— И?..
— Поэтому я говорил ей об Искании и о Пути, и о других полезных вещах. Она же желала только, чтобы я сопровождал ее и помолился о даровании ей второго внука.
— Ага! «Мы, женщины, не думаем ни о чем, кроме детей», — проговорил Ким сонным голосом.
Ну, так как наши дороги совпадают до известного места, то я не считаю, что мы уклонимся от наших поисков, если проводим ее, по крайней мере, до… я забыл название этого города.
— Эй! — сказал Ким. Он обернулся и заговорил громким шепотом с одним из урья, находившимся в нескольких ярдах от него. — Где дом вашего господина?
— Несколько дальше Сахаруппора. — Он назвал селение.
— Вот именно это место, — сказал лама. — По крайней мере, до него мы можем идти с ней.
— Мухи летят на падаль, — сказал урья равнодушным тоном.
— Около больной коровы — ворон, около больного человека — брамин, — Ким проговорил пословицу, как бы обращаясь только к темным вершинам деревьев над головами. Урья проворчал что-то и замолчал.
