Окончив училище с красным дипломом, Фима подала документы в медицинский институт, но тут вмешалась мать.
– Хватит бездельничать, – орала она, брызгая слюной. – Мы живем впроголодь, а ты учиться! Иди работай, умная выискалась.
Так Фима и оказалась в роддоме № 9 акушеркой и прижилась там. Чего только не насмотрелась она за эти годы! Бесплатная медицина порой жестока к своим пациентам. За деньги всегда обеспечены льстивые улыбки и хлопоты, а остальные здесь только в качестве нищего, униженно просящего о помощи, как о милостыне.
Слово «наркоз» звучало в родовой как ругательство: его почти никому не давали, берегли для случайных «платников».
– Рожай сама, авось не помрешь, – говорили врачи, равнодушно проходя мимо роженицы, корчившейся в муках. А некоторые еще добавляли: – Будешь орать, на улицу выбросим, рожай как хочешь или заткнись, не ты первая, не ты последняя.
Дети часто рождались с отклонениями.
С черепно-мозговыми травмами от быстрых родов и гематомами на голове.
Тем, кого тащили щипцами, не везло больше: они либо оставались дебилами, либо ходили всю оставшуюся жизнь с чуть покривелой головой.
Одного ребеночка, захлебнувшегося при родах неотошедшими водами, откачали, но неопытная акушерка повредила ему легкое.
Слава богу, ребеночек остался жив, но врачи, скучно покачивая головами, единодушно решили: инвалид с детства – и посоветовали мамаше сдать его в детдом, чтобы не мучиться всю оставшуюся жизнь.
Фима, жившая в этих условиях с семнадцати лет, уже ничему не удивлялась, да и чувство сострадания у нее притупилось со временем. Маму вылечить не удалось, и в их отношениях ничего не изменилось. Фима пробовала быть ласковой, но все попытки наладить отношения с единственным близким человеком кончались ссорой. «Неудачница, – орала мать, – дура безмозглая». Фима старалась проводить на работе все больше времени, заменяя кого-то из сестер, работая на полторы ставки. Это было лучше, чем находиться дома.
Анна Анатольевна стала пить еще больше, совсем опустилась и обрюзгла. Тело ее расплылось бесформенной склизкой медузой, появилась одышка. Фима уговаривала ее не пить и показаться врачу, сдать анализы. Мать врачей ненавидела за то, что они не поставили ее на ноги, и отказывалась от их наблюдения. В комнате стало пахнуть тяжелобольным, мыться мать не желала. Как-то раз у нее случился сильнейший приступ боли, и Анну Анатольевну отправили в больницу. Оказалось, у нее прободная язва и диабет. Консилиум врачей решил делать ей операцию, но было поздно: язва прорвалась, и женщина впала в кому. Через три дня она умерла. Фима равнодушно восприняла эту новость, машинально всплакнула, похоронила ее, и все пошло по-старому.
