Из Стамбула я возвращалась с огромной коробкой восточных сладостей, окрепшей уверенностью в себе и безумной тоской по Тиму.
Эксперимент хотя и удался, но не повлиял на главное. Я по-прежнему любила мужа. Это чувство за пять лет стало такой же органичной частью моей сущности, как графоманские наклонности или страх высоты. Когда я мысленно касалась перспективы расставания, на меня обрушивалась такая глыба беспросветной тоски, что не хотелось жить.
Но утро моего возвращения из Стамбула в Москву стало поворотной точкой.
Я, сонная, плелась от метро по утреннему бульвару и думала о том, что прошло всего пять дней, а кажется – не меньше месяца. Слово «соскучилась» не передавало того жадного нетерпения, с которым мне хотелось увидеть Тима.
Внезапно, когда бульвар еще не закончился, в голове мелькнула подленькая, странная мысль: «А вдруг он уже ушел к ней? Пока меня не было, собрал вещи и ушел? И сейчас я приду и найду квартиру пустой?» От этого по телу от живота прошла болезненная судорога, как при остром приступе гастрита. «Нет, ерунда, он так никогда не сделает», – я отмахнулась, прогнала негодяйку-мысль. Но мой шаг замедлился, словно оттягивая неизбежный момент.
Поднявшись на второй этаж, не снимая рюкзака с плеч, я нажала кнопку звонка. Трель разлилась за дверьми и затихла.
И ничего больше. Я подождала еще пару секунд и достала ключ.
В нашем доме ничего не изменилось с моего отъезда – по крайней мере, внешне. В тот момент я не чувствовала боли: внутри было так же пусто и гулко, как в квартире. Сбросив на пол рюкзак и куртку, я села на диван и на некоторое время просто выпала из времени. На миг мелькнула утешительная мысль, что, может, Тим вышел в магазин, но я только усмехнулась ей в ответ. Нет, все было закономерно и ожидаемо. Рано или поздно это бы случилось. Я уехала, чтобы найти силы быть одной, и нашла их. Но это был урок, а теперь начинается экзамен. Возможно, самый главный, который мне предстоит сдать в этой жизни. Я слушала пустоту внутри себя и не обманывалась: боль была там, затаившись. Она сидела и ждала своего часа. А сейчас… кажется, это называется шоком?
Единственное, что я умею делать в ситуациях, когда депрессия стоит за плечами, причем сразу за обеими, заменив собой и Ангела, и беса, это делать вид, что живу.
Я стянула одежду и пошла в душ.
Душ – божье благословение, ниспосланное не иначе как специально для женщин и Ангелов. Поток горячей воды смывает не только пыль и усталость, но и раздражение, и гнев, и даже обиду – если та не сидит в теле слишком глубоко. Душ может лечить, но только в том случае, если не спешить, а позволить своему телу находиться под потоком воды ровно столько, сколько оно хочет. Я люблю горячую воду – на пределе возможности терпения, ее жар подпитывает меня силой.
