– Ну зачем все доводить до абсурда! – вздыхала я. – Ей совершенно не обязательно играть в невидимку. Я не собираюсь устраивать ревнивых сцен, если увижу вас рядом.
– Она очень эмоциональна, и ей трудно контролировать свои действия в моем присутствии, – угрюмо говорил Тим.
– Но не будете же вы там сексом прилюдно заниматься! – восклицала я.
Тим метался, не зная, что делать. Настасья, по его словам, тоже металась, склоняясь к мысли вообще не идти на вечеринку. Чего Тим, а точнее, его чувство вины позволить не могло. Я же уперлась, что, если одну ночь мы трое проведем в одной компании, ничего трагичного не стрясется.
В итоге на этом и остановились.
То, что я совершила одну из самых крупных ошибок в своей жизни, я начала понимать уже часам к двум ночи.
Новогодняя ночь протекала шумно, хмельно и, должно быть, весело – если судить по лицам окружающих. Сама я очень скоро утратила способность адекватно воспринимать происходящее вокруг: наблюдала за всем словно из стеклянной банки, которая приглушает даже звуки. Мне запомнилось хоровое пение старого советского гимна сразу после боя часов с нарочитым пафосом: в компании было несколько роскошных мужских басов. Потом ночь сотрясалась от фейерверков и хохота…
Настасья выглядела прекрасно, я не могла это не признать. Тонкая, хрупкая, в черно-белом облегающем платье, с роскошными рыжими волосами, ниспадающими на узкую спину. Зеркало пыталось доказать, что я выгляжу не хуже, и платье янтарного цвета, обнажающее плечи, очень мне идет. Но его увещевания были тщетны: я все равно чувствовала себя неуклюжей великаншей с развившимися кудрями.
Поначалу Настасья осторожничала и то подходила к Тиму, то удалялась от него, смешиваясь с подругами. Причем она умудрялась скользить в толпе таким образом, что оставалась единственным человеком, с которым я так и не встретилась взглядом. Однако мое спокойствие и выпитое шампанское придали ей смелости, и, начиная с часа ночи, я видела их только вдвоем: моего любимого, пусть и неверного мужа и его рыжую любовницу.
С каждым истекшим часом Настасья смелела. Она липла к Тиму, не скрывая своей радости, садилась рядом, продев руку под его локоть, клала голову ему на плечо. Словом, вела себя как нормальная влюбленная женщина.
А я вела себя как обычный глупый Ангел, сам загнавший себя в ловушку.
Внутри груди разрасталась боль.
Чувствуя себя растерянной и брошенной, как сломанная кукла, я сидела на полу напротив них и пыталась понять – что происходит? Что случилось с моим любимым и честным мужем? Неужели он не видит, что я сижу как на раскаленных угольях, что мне невыносимо больно смотреть на них?
