Феникс был самонадеян: однажды он позвонил журналисту New York Times, представился Дэйвом и похвастался атаками, которые австралийские хакеры совершали на американские системы. Журналист написал об этом заметку, и Дэйв вместе с другими хакерами попал на первую страницу газеты. Вообще говоря, хакеры были людьми замкнутыми, но Феникс любил внимание. Правда, добился он внимания совсем иного рода: ему предъявили сорок различных обвинений, и за этим делом маячила тень США. В тот день я пошел в суд и, сидя среди толпы, наблюдал за мимикой судьи Смита; во мне пробуждалось какое-то новое самосознание: для общества мы представляли все большую опасность, а в наших собственных глазах завоевывали все большее уважение. Мне казалось, для когорты первооткрывателей дело Феникса станет поворотным моментом, и я хотел быть свидетелем этому. В итоге процесс закончился полным оправданием. Я вздохнул свободно, если в австралийском суде возможно дышать свободно. Когда Феникс встал со скамьи подсудимых, я подошел, чтобы поздравить его.
– Благодарю, – сказал он. – Я тебя знаю?
– Вроде должен, – ответил я. – Я Мендакс. И меня ждет примерно то же, что тебя, только хуже.
Если ты хакер, то несущественно, какую ступеньку социальной лестницы ты занимаешь, просто ты живешь за пределами того пространства, в котором обитают твои друзья из обычного мира. Это не хвастовство и не оценочное суждение – это просто факт. Твоя жизнь протекает иным образом, вне общепринятых правил: ты не только используешь псевдонимы, но и носишь маски, под которыми обнаруживаются другие маски, а под ними еще следующие; и в итоге если ты хорош в своем деле, то твоя деятельность и есть твоя личность, а твои знания – твое лицо. После долгого сидения за компьютером возникает отчужденность, порождающая чувство бездомности в собственном доме; самим собой ты можешь быть лишь с людьми, живущими вроде тебя: с теми, кто носит имена персонажей из комиксов и кого ты никогда не встречал в реальной жизни.
Большинство моих друзей-хакеров жили в Мельбурне и его пригородах, но я встречался с ними на электронных досках объявлений – обычно мы их называли BBS (Bulletin Board System), – примерно как в чатах, вроде «Электрические мечты» или «Мегатруды». Первая BBS, которую я организовал сам, называлась «Клёвая паранойя» (A Cute Paranoia) – еще одно свидетельство полной уравновешенности моей натуры. Как только в 1990 году появилась возможность, я пригласил туда Тракса и Главного Подозреваемого. Мне было девятнадцать лет, и я ни разу не виделся с этими парнями, мы общались только через модемы. Ни разу не повстречавшись с реальным человеком, ты все равно рисуешь себе некий образ. Чрезмерная секретность и крайняя отчужденность могут привести к паранойе, и справедливости ради признаю: я считал Тракса и Главного Подозреваемого чудаковатыми ребятами. Конечно, сам я тоже был не без странностей, о чем люди всегда охотно мне напоминали. Но я доверял инстинктам этих парней.
