Николай Александрович взял меня за плечо и я с трудом открыл глаза.
На пластинке, которую он держал в руке, кривая опять вычертила то же слово: Мурлуу.
Мы сидели в кабинете.
Николай Александрович налил себе большой стакан вина и сказал:
— А все-таки я был прав! Не человек создает машину, а машина создает человека. Я в полном рабстве у своих машин, и вся моя жизнь полна этого необычайного рабства…
И вы… вы тоже теперь отравлены навсегда.
Он залпом выпил вино и замолчал.
Павел сидел, опустив голову на руки и задумчиво устремив взор в одну точку.
Я подбросил дров в догорающий камин. Они, весело потрескивая, вспыхнули, и кабинет наполнился красноватым отблеском пламени.
Окна начинали слегка голубеть. Наступал рассвет. В молочно-сизых сумерках, над покрытыми инеем. молчаливыми полями, нависла мертвая тишина печали. И мне почудилось с особенной остротой, что там, за окном, все еще продолжает звучать это печальное слово неразгаданного смысла жизни.
---
Журнал "Мир приключений", № 7, 1927 г.
